Инна Шевчук - Когда деревья были маленькими

На новый запрос «С. А. Зонов» Интернет выдал несколько страниц с одним и тем же человеком. Семён Алексеевич Зонов, в прошлом — партийный деятель, сейчас — писатель, краевед. Удивительно, но перечитывая информацию несколько раз и нигде не находя упоминания о заводе №4, я всё более убеждалась, что это тот самый Зонов — первый врач заводской больницы. Малейшие сомнения были развеяны, когда я познакомилась с книгами Семёна Алексеевича. Несколько страниц в его произведениях были посвящены жизни в нашем районе.

Последняя найденная информация об этом человеке датировалась 2015 годом. Сейчас С. А. Зонову должно быть 93 года. Опоздала?

Плавное движение автобуса, капли, бегущие по стеклу, общая умиротворённость пассажиров, всё это приводило к философским размышлениям: «2017 год. А я еду в гости к человеку, которого нашла по справке, подписанной в 1942 году».

О том, что С. А. Зонов жив, мне сказали сотрудники архива социально-политической истории Кировской области, они же предоставили и номер телефона. Семён Алексеевич тоже оказался рад встрече с прошлым.

Дверь открыл интеллигентный пожилой человек, которому на вид дашь не больше восьмидесяти лет. В маленькой, уютной квартире он уже несколько лет живёт один. Наш разговор начинается с его книг. Одну за другой он выкладывает их на журнальный столик и о каждой обстоятельно рассказывает. Книга «По волнам житейского моря» погружает Семёна Алексеевича в воспоминания о нашем крае:

«30 июня 1941 года я окончил Кировский медицинский техникум — фельдшерское лечебное отделение. Почти все

выпускники отправились на фронт. Меня не взяли по состоянию здоровья — незадолго до этого был удалён глаз. Отправили в Кайский район, сначала в село Кичаново, затем перевели на лесоучасток Скачок.

От Кая до Скачка я шёл один по лесной дороге, не зная ничего. Скачок оказался посёлком, в котором жили сосланные поляки. Русскими были только комендант, бухгалтер и его жена. Переводчицей стала медсестра Свирская. Работая там, я

слова из их языка.

С. А. Зонов. 1950-е гг.

Через 8 месяцев меня вызвали в райздрав и предложили работу заведующего больницей завода №4. Я сначала отказывался от этой должности, заявляя: ««Какой же я заведующий больницей, мне всего 19 лет «». Но заведующий рай- здравом меня пристыдил: ««На фронте девятнадцатилетние парни командуют батальонами, а ты больницы испугался «’».

Здесь для меня начиналось самое интересное — рассказ очевидца первых лет жизни нашего посёлка.

«Посёлок завода №4 располагался вблизи железнодорожной ветки. Деревянное здание больницы находилось в стороне от посёлка, почти в лесу. В нём располагались амбулатория, стационар, родильное отделение, изолятор с двумя палатами и кухня. Но не было ни водопровода, ни канализации, ни водяного отопления. Обслуживающий персонал состоял из двух фельдшеров, акушерки, двух медсестёр, двух санитарок, повара и прачки. Не было ни завхоза, ни счетовода. Все хозяйственные дела приходилось решать самому. За деньгами и медикаментами ходил за 20 км в райцентр — село Лойно. Дрова для отопления заготовляли и распиливали сотрудники больницы.

Я жил в одной из палат изолятора. С утра обходил больных в стационаре, затем вёл приём в амбулатории, а вечером выходил на вызовы к больным».

Семён Алексеевич начинает рассказывать истории, описанные в его книгах, и которые я уже знаю, но от этого мне не менее интересно:

«В моей медицинской практике были и радостные моменты и огорчения. Как-то за мной прибежала акушерка и сообщила, что умирает роженица. Войдя в родильную комнату, я увидел бледную, с синюшными губами, теряющую сознание женщину. Ребёнок родился, но не отошла плацента, у женщины открылось сильное кровотечение. Медлить было нельзя ни минуты. И я рискнул — первый раз в жизни сделал ручное отделение плаценты по всем правилам, как учили. Женщина была спасена.

Но помнится до сих пор и печальный случай. Мне позвонили с Посёлка первой очереди и сообщили, что мальчик лет 13 схватился за оборванный провод и потерял сознание. Я захватил с собой шприц и сердечные средства, побежал на место происшествия. Там увидел, что мальчика закапывают в землю, чем усугубляют его положение. Освободив его от земли, я сделал укол и стал пытаться толчками возобновить работу его сердца, затем долго делал искусственное дыхание. Иногда мне казалось, что лицо мальчика, освещённое солнцем, розовеет. Но всё было безрезультатно: вернуть жизнь мальчику так и не удалось».