Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Любопытно, что в КНДР и само валютное законодательство, и практика его применения были на удивление либеральными. При том что теоретически частный обмен валюты был запрещен, в действительности этот бизнес существовал еще с 1970-х, и правительство, в общем, смотрело на его существование сквозь пальцы. Никто обычно не задавал вопросов северокорейскому гражданину, который вдруг появился в валютном магазине с наличной валютой. Связано это было с присутствием в стране большого количества репатриантов из Японии, получавших от своих родственников, которые в свое время решили остаться в Японии, не только денежные переводы, но и передаваемую с оказией наличную валюту. Во многом валютные магазины были созданы с расчетом именно на эту категорию покупателей, и, чтобы не отпугивать «возвращенцев», было решено фактически разрешить свободное посещение валютных магазинов любому обладателю иностранных денежных знаков.

До 1988 года паккунтоны на вид почти не отличались от «нормальных» денег. Единственным отличием от «корейских денег» тогда был большой прямоугольный оттиск, своего рода штамп зеленого или красного цвета, который указывал на то, что банкнота является «обменной». До 1985 года в обращении были только бумажные купюры паккунтон , но в январе 1985 года появились и «обменные монеты» достоинством меньше одной воны. Эти монеты не делились на «зеленые» и «красные», но имели небольшие звездочки, которые отличали их от обычных северокорейских монет. В ходе реформы 1988 года Центральный банк КНДР ввел новые виды паккунтонов , которые по внешнему виду сильно отличались от обычных вон. Однако последующие события все изменили. Крах коммунистического блока сделал «красные» воны практически ненужными, а падение государственного контроля над торговлей привело к тому, что реальные доллары, иены и евро начали вытеснять «обменные воны». Формально паккунтоны были отменены в начале нулевых, причем по северокорейскому обыкновению сделано это было тихо, без опубликования в открытой печати. Однако к тому времени эти деньги были уже анахронизмом: обычные воны к тому времени без всяких проблем можно было обменять на валюту, а выбор товаров на рынках был ничуть не хуже, чем в валютных магазинах начала 1980-х. Так что купюры паккунтон представляют теперь интерес разве что для коллекционеров – в качестве любопытного курьеза.

«А сколько зарабатывают там, на Севере?», «А какая зарплата в КНДР?» Эти вопросы часто задают даже те, кто понимает, что в социалистической экономике формальный размер зарплаты имеет гораздо меньшее значение, чем при капитализме. Чиновник и квалифицированный рабочий в государственной социалистической экономике часто получали примерно одинаковую зарплату, но их фактический уровень потребления при этом мог сильно отличаться, так как бюрократы имели доступ к таким товарам и услугам, которые были недоступны простым смертным. Помимо чиновничества, привилегированный доступ к товарам в старой системе имела еще одна группа – люди, занятые в системе розничной торговли. И продавцы, и директора магазинов всегда могли получить доступ к дефицитным товарам, которые теоретически присутствовали в системе государственной торговли, но на практике не добирались до прилавков именно в силу своей дефицитности.

Все сказанное выше относится к любой государственно-социалистической экономике, но в Северной Корее подобные тенденции проявлялись особенно сильно, ибо с начала 1960-х годов руководство КНДР сделало вполне сознательную ставку на максимальное развитие карточно-распределительной системы, которую и Ким Ир Сен, и его единомышленники, похоже, искренне считали более справедливой и моральной, чем обычную торговлю. Читатели вольны спорить или соглашаться с Ким Ир Сеном, но очевидно, что в распределительной экономике номинальный размер зарплат имеет не такое уж большое значение.

Тем не менее какова же была номинальная зарплата в КНДР? В течение нескольких десятилетий между 1960-м и 2000-м годами средняя заработная плата северокорейцев оставалась достаточно стабильной, постепенно повышаясь с примерно 45 вон до около 90 вон в месяц. Сравнивать эти цифры с показателями современной России в целом бессмысленно в первую очередь в силу гигантских различий в структуре цен. Лучше вспомнить, что в то время автобусный билет стоил 0,1 воны, а зерновые (кукуруза, ячмень и рис), являющиеся для северных корейцев основным источником углеводов, в рамках карточной системы распределялись практически бесплатно. В середине 1980-х годов, в последние годы существования «системы Ким Ир Сена», неквалифицированному рабочему платили 50–70 вон в месяц, квалифицированный рабочий или техник приносил домой около 80–120 вон, примерно 150 вон составляла тогда месячная зарплата инженера, а чиновники высшего звена и привилегированные специалисты высокого уровня могли получать 250–300 вон в месяц. Но потом все изменилось: разгул инфляции, крах государственной системы распределения и голод парализовали старую систему.