Николай Коняев - Петербург - неповторимые судьбы [Город и его великие люди]

Ужин у Зубовых между тем продолжался, и всеобщее возбуждение росло благодаря обильным возлияниям, большинство же гостей были сильно навеселе, причем несколько человек уже едва держались на ногах. Наконец время, назначенное для исполнения заговора, наступило. В полночь все встали из-за стола и двинулись к Михайловскому замку.

Проводником колонны, в которой шли братья Зубовы и Беннигсен, был адъютант Преображенского полка Александр Васильевич Аргамаков, знавший все потайные ходы и комнаты, так как ему по нескольку раз случалось ходить по ним, принося рапорты и принимая приказание императора. Аргамаков повел заговорщиков сперва в Летний сад, потом по мостику в дверь, сообщавшуюся с Летним садом, далее по лесенке, которая привела убийц в маленькую кухоньку, смежную с прихожей перед спальней Павла.

Здесь Аргамаков постучался в дверь, запертую на ключ.

– Кто там? – раздался голос камердинера Павла. – Что нужно?

– Я адъютант государя! – отвечал Аргамаков. – Можно ли спрашивать, что мне нужно? Я прихожу каждое утро подавать рапорт императору. Уже шесть часов. Отпирай скорее!

– Как шесть часов? – возразил камердинер. – Еще и двенадцати нет. Мы только что улеглись спать.

– Вы ошибаетесь! – сказал Аргамаков. – Ваши часы, вероятно, остановились. Теперь более шести часов. Открывайте, а то из-за ваших часов меня посадят под арест.

Обманутый камердинер открыл дверь.

Беннигсен переговоры Аргамакова с камердинером постарался не расслышать. В его воспоминаниях заговорщики сразу попали в прихожую.

«Там мы застали камер-гусара, который спал крепчайшим сном, сидя и прислонившись головой к печке. Из всей толпы офицеров, сначала окружавших нас, оставалось теперь всего человека четыре да и те вместо того, чтобы вести себя тихо, напали на лакея; один из офицеров ударил его тростью по голове, и тот поднял крик.

Пораженные, все остановились, предвидя момент, когда общая тревога разнесется по всем комнатам.

Я поспешил войти вместе с князем Зубовым в спальню, где мы действительно застали… императора уже разбуженным этим криком и стоящим возле кровати, перед ширмами. Держа шпаги наголо, мы сказали ему: „Вы арестованы, ваше величество!“…»

Прервем тут рассказ генерала Беннигсена. Фонвизин рассказывает, что Павел, встревоженный шумом, вскочил с постели, схватил шпагу и спрятался за ширмами. Князь Платон Зубов, не видя Павла на постели, испугался, но Беннигсен, хладнокровно осмотрев помещение, нашел Павла, спрятавшегося за ширмами со шпагою в руке, и вывел его из засады.

Самое замечательное здесь – подчеркнутое хладнокровие генерала. Если Платон Александрович и позволил себе для храбрости хватануть за ужином лишку, то генерал Беннигсен был трезв и предельно собран.

Когда он произнес слова об аресте, Павел обернулся к князю Зубову.

– Что вы делаете, Платон Александрович? – спросил он.

«В эту минуту, – свидетельствует Беннигсен, – вошел в комнату офицер нашей свиты и шепнул Зубову на ухо, что его присутствие необходимо внизу, где опасались гвардии, что один поручик не был извещен о перемене, которая должна совершиться. Несомненно, что император никогда не оказывал несправедливости солдату и привязал его к себе, приказывая при каждом случае щедро раздавать мясо и водку в петербургском гарнизоне.

Тем более должны были бояться этой гвардии, потому что граф Пален еще не прибыл со своей свитой и батальоном для занятия главной лестницы замка, отрезавшей всякое сообщение между гвардией и покоями императора.

Князь Зубов вышел, и я с минуту оставался с глазу на глаз с императором, который только глядел на меня, не говоря ни слова.

Мало-помалу стали входить офицеры из тех, что следовали за нами. Первыми были подполковник Яшвиль, брат артиллерийского генерала Яшвиля, майор Татаринов и еще несколько других.

Я должен здесь прибавить, что так как за последнее время было сослано и удалено со службы огромное количество офицеров всех чинов, то я уже не знал почти никого из тех, кого теперь видел перед собой, и они тоже знали меня только по фамилии.

Тогда я вышел, чтобы осмотреть двери, ведущие в другие покои; в одном из них, между прочим, были заперты шпаги арестованных офицеров. В эту минуту вошло еще много офицеров.

Я узнал потом те немногие слова, какие произнес император по-русски – сперва: „Арестован, что это значит арестован“? Один из офицеров отвечал ему: „Еще четыре года тому назад с тобой следовало бы покончить!“ На это он возразил: „Что я сделал?“ Вот единственные, произнесенные им слова.