Николай Коняев - Петербург - неповторимые судьбы [Город и его великие люди]

Выходя из саней у большого подъезда, он встретил камер-лакея собственных его величества апартаментов, который спросил Саблукова, куда тот идет. Саблуков отвечал, что идет к великому князю Константину.

– Пожалуйста, не ходите, – попросил камер-лакей. – Ибо я тотчас должен донести об этом государю.

– Не могу не пойти, – сказал Саблуков. – Я дежурный полковник и должен явиться с рапортом к его высочеству; так и скажите государю.

Когда Саблуков вошел в переднюю Константина Павловича, Рутковский, его доверенный камердинер, спросил с удивленным видом:

– Зачем вы пришли сюда?

– Вы, кажется, все здесь с ума сошли! – ответил Саблуков, бросая шубу на диван. – Я дежурный полковник.

Только тогда Рутковский отпер дверь в зал.

Пока Саблуков отдавал Константину рапорт, «прокрадываясь, как испуганный заяц», в зале появился великий князь Александр. Но тут же из задней двери вошел император Павел. Церемониальным шагом, в сапогах и шпорах, со шляпой в одной руке и тростью в другой, словно на параде, он направился к великим князьям.

Александр поспешно убежал в собственные апартаменты, а Константин застыл, хлопая себя по карманам, «словно безоружный человек, очутившийся перед медведем». Саблуков, повернувшись по уставу на каблуках, отрапортовал императору о состоянии полка.

– А, ты дежурный! – сказал император, учтиво кивнул и пошел назад к двери.

Когда он вышел, Александр, немного приоткрыв свою дверь, снова заглянул в комнату. Наконец громко захлопнулась дверь в соседнем зале, куда ушел император, и только тогда Александр вернулся в зал.

– Ну, братец, что скажете вы о моих конногвардейцах? – указывая на Саблукова, сказал ему Константин. – Я говорил вам, что он не испугается!

– Как? – удивился Александр. – Вы не боитесь императора?

– Нет, ваше высочество, – ответил Саблуков. – Чего же мне бояться? Я дежурный, да еще вне очереди; я исполняю мою обязанность и не боюсь никого, кроме великого князя, и то потому, что он мой прямой начальник, точно так же, как мои солдаты не боятся его высочества, а боятся одного меня.

– Так вы ничего не знаете? – спросил Александр.

– Ничего, ваше высочество, кроме того что я дежурный не в очередь.

– Я так приказал, – сказал Константин.

– К тому же, – сказал Александр, – мы оба под арестом.

Еще Саблуков узнал от великих князей, что Обольянинов во дил их сегодня в церковь присягать в верности императору Павлу…

Это существенная подробность.

Весьма показательно и поведение великого князя Александра Павловича за три часа до убийства отца. Если Александр Павлович знал, чем закончится «лишение императора возможности делать зло», то объяснимым становится тот панический страх, которым был объят будущий император.

Было чего бояться… Нелегко, должно быть, смотреть в глаза своему отцу, зная, что через несколько часов его убьют по твоему приказу.

«В последующих моих беседах с императором Александром, – пишет князь Адам Чарторыйский, – последний неоднократно рассказывал мне совершенно искренно о своем ужасном душевном волнении в эти минуты, когда сердце его буквально разрывалось от горя и отчаяния. Да оно и не могло быть иначе, ибо в такие минуты он не мог не думать об опасности, угрожавшей ему, его матери и всему семейству в случае неудачи заговора».

А убийцы уже собрались тогда у Зубовых, где отважный любовник прежней императрицы сказал горячую речь, в которой описал «плачевное положение России», указал на «бедствия, угрожающие государству и частным лицам, если безумные выходки Павла будут продолжаться. Он указал на безрассудность разрыва с Англией…»

Свою речь Зубов закончил заявлением, что великий князь Александр, удрученный бедственным положением родины, решился спасти ее и что таким образом все дело сводится теперь лишь к тому, чтобы низложить императора Павла, заставив его подписать отречение в пользу наследника престола. Провозглашение Александра, по словам оратора, спасет отечество и самого Павла от неминуемой гибели. В заключение граф Пален и Зубовы категорически заявили всему собранию, что настоящий проект вполне одобрен Александром.

«С этого момента, – пишет князь Адам Чарторыйский, – колебания заговорщиков прекратились: пили за здоровье будущего императора, и вино полилось рекою. Пален, оставивший на время собрание, поехал во дворец и вскоре вернулся, принеся известие, что ужин в Михайловском замке прошел спокойно, что император, по-видимому, ничего не подозревает и расстался с императрицей и великими князьями как обыкновенно».