Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Содержание переговоров в Москве отразилось в посольском наказе А.И. Старкову. Московское правительство не пошло на заключение союза против Ахмата, так как Крым исключил из проекта договора упоминание о союзе против Казимира. Весьма интересна мотивировка позиции московского правительства, приведенная в наказе А.И. Старкову: «Осподари наши великие князи от отцов, и от дед, и от прадед слали своих послов к прежним царям к ордынским, а они своих послов посылали к великим князьям, и осподарь мой князь велики и нынеча потому ж своих послов шлет к Ахмату царю и к брату его к Махмуту, и они своих послов к моему государю посылают». [320] Это и есть «старина», на которую ссылается московское правительство в переговорах с Менгли и которую оно не хочет «порушити». Как видим, «старина» в отношениях с Ордой выглядит в московской интерпретации столь же определенно, сколь и тенденциозно: московское правительство рассматривает свои отношения с Ордой как вполне равноправные, не допуская и намека на какое-либо подчинение ордынскому хану. Однако наказ Старкову содержит и другое положение. Протестуя против исключения из текста договора Казимира как вероятного противника, посол должен говорить: «…лзя ли моему государю так делати с сторону недруг его король, а с другую сторону учинится ему недруг царь Ахмат, и осподарю моему к которому недругу лицом стати?». [321] Этот риторический вопрос свидетельствует, что московское правительство оценивало действительное положение вещей с достаточным реализмом. Русскому государству угрожает война на два фронта, вот почему нужен союз с Крымом против польского короля. Только нейтрализация одного из главных противников может дать возможность «лицом стати» против другого. В этом суть позиции московского правительства в его переговорах с Крымом.

Однако развитие русско-крымских переговоров осложнилось свержением Менгли и турецкой агрессией против Крыма. Весной 1475 г. Менгли заточен в Манкупскую крепость, [322] а в июне полуостров оккупируют войска Мохаммеда II. [323] Это было сильным ударом по политическому престижу Менгли и сделало на время дальнейшие переговоры беспредметными. Восстановленный формально в своих правах в июле 1475 г., Менгли был вынужден признать себя вассалом султана. [324] Ослабление Крымского ханства и его новый политический статус отразились и на русско-ордынских отношениях.

21 октября 1475 г. в Москву «прибежал из Орды посол князя великого Дмитрий Лазарев». [325] Хотя никакие подробности этого события нам неизвестны, но очевидно, что в Орде произошел резкий конфликт и ханское правительство пыталось задержать Лазарева в качестве заложника. Русскому послу было нанесено явное оскорбление, и переговоры с Ордой на время прекратились. Еще важнее, что инцидент с Лазаревым свидетельствует о напряженных, враждебных отношениях к Руси в Орде летом — осенью 1475 г. Прошлогодняя миссия Кара-Кучюка, видимо, не оправдала надежд и ожиданий Ахмата: русское правительство, надо думать, не шло на уступки принципиального характера.

Дипломатические отношения с Ордой возобновились только летом следующего 1476 г. 11 июля в Москву явился посол Бочюка, «зовя великого князя ко царю в Орду». Как и посольство Кара-Кучюка, миссия Бочюки была многолюдной и пышно обставленной и носила не только дипломатический, но и торговый характер: с ним ехало «татаринов 50, а гостей с ним и с конми и товаром всяким с полшестасть». [326]

Летом 1476 г. Ахмат совершил успешное нападение на Крым: его войска нанесли поражение Менгли-Гирею, который был снова свергнут [327] и заменен ставленником Орды Джанибеком. [328] Это была вершина внешнеполитических успехов Ахмата. Победа в Крыму дала возможность хану предъявить Москве более определенные и, по-видимому, более жесткие требования. [329] Московский летописец впервые излагает содержание этих требований: суть их, как мы видели, — вызов великого князя на поклон к хану.

Для оценки значения этого вызова необходимо вспомнить, что Иван III был первым из русских великих князей, который никогда — ни до, ни после вокняжения — не приезжал к хану. Он был также первым, кто сел на великое княжение без прямой санкции ханской власти. Вызов его в Орду означал фактически требование восстановить традицию, восходившую к XIII в., — традицию периодических приездов великих князей в Орду в знак признания своей зависимости от верховной власти хана. [330] Таким образом, приглашение приехать в Орду имело существенное, принципиальное значение. Видимо, поэтому оно и было особо отмечено летописцем.