Михаил Покровский - Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв

Вот вам тот грунт, тот фон, на котором развертывается рабочая революция 1905—1907 г. г. Я не буду подробно излагать ход событий этой революции, — вы найдете это в моей книжке, но в следующей лекции я произведу некоторый анализ классовых отношений России в течение всего этого периода.

Нарастание рабочего и крестьянского движения более или менее определенно предсказывало близкий общий взрыв. Но этот взрыв той или другой политикой правящих классов мог быть отодвинут на неопределенное почти количество лет.

Примером служит современная Англия, где острота отношений, — не между рабочими и крестьянами, буржуазией и помещиками, а между рабочими и буржуазией, поскольку там не крестьян, ни помещиков в нашем смысле этого слова почти нет, — острота этих отношений достигла уже очень большого напряжения примерно к 1912 году, очень большого напряжения, напоминавшего русскую ситуацию 1903—1904 г. г. Но тем не менее сейчас уже 1924 год, а в Англии рабочая революция не наступила [6-1], и люди, знающие Англию, не решаются предсказывать, что рабочая революция в Англии наступит в ближайшие годы. Возможно, что мы отделены от нее еще целым рядом лет. Ускорить эту революцию может только новая война, и поскольку эта новая война прощупывается довольно определенно, постольку мы можем надеяться, что Англия находится на пути к более или менее близкой пролетарской революции, но утверждать это ни один знаток Англии не решается. Сделала это политика английской буржуазии, политика открывания всевозможных клапанов, политика всевозможных оттяжек, всевозможных более или менее тонких обманов рабочих буржуазией, при чем последним и самым тонким и самым смелым обманом являлось известное вам рабочее министерство. Отсюда момент взрыва, неизбежного в общей перспективе, может быть оттянут на очень продолжительное число лет, и причины взрыва не исчерпываются характеристикой классов-взрывателей, если так можно выразиться.

Для того чтобы понять, почему именно в 1905 г. вспыхнула у нас революция, нужно учесть другую сторону, нужно выяснить силу сопротивления той массы, которая противостояла взрыву, другими словами — силу сопротивления и умелость сопротивления тех общественных классов, которые стояли поперек дороги революции, и которые ею должны были быть низвергнуты. К этому я теперь и перехожу.

Но для того, чтобы понять настроение и положение русской буржуазии и русского крупного землевладения в эти годы, нам необходимо уже, не ограничиваясь только общей марксистской характеристикой классовых конфликтов, немножко приглядеться к тому историческому моменту, который переживала Россия в конце XIX и начале XX веков, и который дал толчок, искру, если хотите, непосредственно вызвавшую взрыв; толчок это будет, если мы будем иметь в виду взрывчатые вещества более современного типа, которые взрываются от удара, от толчка; искра, — если мы будем рассматривать старую Россию как добрый старый порох. Так или иначе, взрывателем в данном случае послужила японская война. Об японской войне я написал целую главу в «Сжатом очерке», написал летом 1921 года. И вот вам образчик того, до какой степени быстро в наше время стареет всякая написанная история. Глава эта, несомненно, устарела, несмотря на то, что она основана на очень свежих архивных материалах. Мне не удалось отрешиться от старой формулы, по которой Николай своей глупостью и жадностью случайно вызвал войну, сам, быть может, вовсе того не желая настоящим образом. Эта глупость и жадность Николая у меня изображены довольно рельефно, — надеюсь, вы это признаете. Между тем те документы, те показания, точнее говоря, которые попали в мои руки уже после написания этой главы, дневник Куропаткина, с одной стороны, любопытнейшие исторические таблицы, составленные Вильгельмом II и являющиеся дополнением к его мемуарам, — с другой, переписка Николая с Вильгельмом — с третьей стороны, мемуары Витте — с четвертой, — все эти документы дают возможность иначе поставить вопрос. Несомненно, что Николай не случайно нарвался на войну, протягивая руку к корейским богатствам, а шел на войну, желал войны, добивался войны, — это была его цель. Прежде всего характеристика Куропаткина. Вот выдержка из его дневника. Надо иметь в виду, что Куропаткин свои записи делал по свежей памяти после соответствующих разговоров. И вот в одном разговоре с Витте, когда он катался с ним в манеже (Витте очень любил верховую езду, и они вместе с Куропаткиным упражнялись в манеже), 16 февраля 1903 года, Куропаткин сказал Витте: