Ахрор Мухтаров - Хрестоматия по истории Таджикской ССР

Гарнизон крепости был в великом страхе. Алп-Эр-хан проявил мужество и с тысячью храбрейших людей вышел из крепости, ударил на [монгольское] войско и бежал. Ранним утром [монгольское] войско вторично окружило крепость, и с обеих сторон полетели стрелы и камни. Стену крепости и гласис разрушили, разрушили полный воды Джу-и арзиз [Свинцовый водоканал] [17] Джу-и арзиз, он же канал Джакардизэ, существовал до арабского завоевания и подводил воду к Самаркандскому шахристану через Кешские ворота. Разрушен монголами. Часть его, проходившая по городу, по словам арабоязычных авторов, состояла из свинцовых труб, почему канал и был известен под названием Джу-и арзиз, т. е. свинцовый. . Вечером монголы овладели воротами и вошли. Из отдельных [рядовых] людей и мужественных бойцов [пахлванан-и марди] около тысячи человек укрылось в соборной мечети. Они начали жестоко сражаться [с монголами] стрелами и нефтью; монголы также метали нефть и сожгли мечеть со всеми теми, кто в ней находился; остаток населения и гарнизона цитадели они выгнали в степь, отделили тюрков от тазиков и всех распределили на десятки и сотни. По монгольскому обычаю тюркам они [приказали] собрать и закрутить волосы. Остаток [тюрков] канлыйцев [в числе] больше тридцати тысяч человек и предводителей их — Барысмас-хана, Сарсыг-хана и Улагхана двадцатью с лишком другими эмирами из верховных султанских эмиров, имена которых [упомянуты] в ярлыке, написанном Чингиз-ханом Рукн-ад-дину Карту, они умертвили. Когда город и крепость сравнялись в разрушении и [монголы] перебили множество эмиров и ратников, на следующий день сосчитали оставшихся [в живых]. Из этого числа выделили и ремесленников тысячу человек [и] раздали сыновьям, женам [хатун] и эмирам, а кроме того такое же количество определили в хашар. Остальные спаслись тем, что за получение разрешения на возвращение в город были обязаны, в благодарность за оставление в живых, [выплатить] сумму в двести тысяч динаров. Чингиз-хан соизволил назначить для её сбора Сикат-ал-мулка и эмира Амин-Бузурга, принадлежащих к важным чиновным лицам Самарканда, и назначил [в Самарканд] правителя [шихнэ]. Часть предназначенных в хашар он увел с собою в Хорасан, а часть послал с сыновьями в Хорезм. После этого ещё несколько раз подряд он требовал хашар. Из этих хашаров мало кто спасся, вследствие этого та страна совершенно обезлюдела. Чингиз-хан это лето и осень провел в пределах Самарканда. И все!

В конце XIV и в первые годы XV в. Тимур достиг высшей степени своего могущества и славы, возбуждая повсюду любопытство и трепет. Это ещё более усилило в европейцах их давнее стремление ознакомиться с отдаленным Востоком. В числе европейских государей, современных Тимуру, особенно отличался этим стремлением Генрих III, король Кастилии.

С особым вниманием следил Генрих III за борьбой Тимура с турецким султаном Баязетом. В 1402 году он послал в Малую Азию послов с поручением собрать верные сведения «о нравах, обычаях, религии, законах, о силах этих отдаленных народов и о том, какие могут быть их стремления и выгоды». Посланникам удалось присутствовать при Ангорской битве, которой был положен конец борьбе, и Баязет был взят в плен. Во время празднеств, бывших по окончании войны, Тимур, принимавший многих послов, присланных к нему с выражением покорности, сделал почетный прием и испанцам. Отпуская их назад, он богато одарил их и послал вместе с ними своего посла с грамотами к королю Кастилии и с богатыми подарками.

Это дружественное отношение вызвало со стороны Генриха III вторичное посольство «с целью закрепить дружбу, зародившуюся между двумя государствами». Посланников было назначено трое: магистр богословия Альфонзо Паес де Санта Мария, Рюи Гонзалес де Клавихо и королевский телохранитель Гомес де Салазар. Последний умер на пути, не достигши места назначения. Главным из посланников был, по всей вероятности, де Клавихо. Он с первых дней своего выезда начал вести дневник «для того, чтобы ничто не забылось и чтобы можно было полнее и яснее вспоминать и рассказывать». Этот дневник он вел в течение трех лет.

В дневнике Клавихо есть неверные места. Это вполне естественно и неизбежно ввиду предварительного незнания истории и географии этих стран, языка местных народов, ошибок переводчиков и т. д. Способ изложения не позволяет заподозрить автора в недобросовестности. Он постоянно ясно указывает, что замечено им по его собственным наблюдениям, а что известно из рассказов других.