Отто Ранк - Миф о рождении героя

Мотив инцеста как один из основных компонентов, определяющих формирование мифа, обсуждается автором в специальном исследовании сказания о Лоэнгрине, которое относится к мифам о рождении героя. Циклический характер саги о Лоэнгрине объясняется описанной Фрейдом фантазией о себе как своем собственном сыне. Этим объясняется тождественность отца с сыном в некоторых мифах, повторение их жизненного пути; тот факт, что героя иногда изгоняют лишь по достижении им зрелости, а также

поэтического воображения в лекции Поэты и фантазии (Freud: Der Dichter und das Phantasieren).

В отношении этно-психологических параллелей и других детских сексуальных теорий, которые проливают некоторый свет на дополнительный миф о процессе рождения героя смотрите работу автора в: Zentralblatt fur Psychoanalyse, II, 1911, S.392-425.

близкая связь рождения и смерти в мотиве брошенности на произвол судьбы. (В отношении воды как воды смерти в частности см. гл. IV упомянутой выше работы, посвященной саге о Лоэнгрине.) Юнг, который рассматривает типичную судьбу героя как выражение человеческого либидо и его типичных трансформаций, сделал эту тему ( в виде фантазии рождения заново, которой подчинен мотив инцеста) основным пунктом своей интерпретации. Не только рождение героя, происходящее при необычных символических обстоятельствах, но также и мотив двух матерей героя Юнг объясняет рождением героя в таинственных ритуалах второго рождения от матери-супруги.

Таким образом, описав в общих чертах содержание мифа о герое, нам остается указать на некоторые сложности в рамках самого мифа о рождении, которые объяснялись на основе его параноидного характера как "расщепление’’ личности царствующего отца и преследователя. Однако в некоторых мифах и особенно в сказках, которые относятся к этой группе', мифические персонажи, а с ними, конечно же, и мотивы или даже целые истории множатся, и это заходит настолько далеко, что иногда первоначальные их черты оказываются совершенно скрытыми за этими дополнениями. Это разнообразие настолько пестрое и настолько изобильное, что оценить его должным образом с помощью психоанализа уже не представляется возможным. Кроме того, новые персонажи здесь не характеризуются такой же независимостью, как те, что создаются расщеплением, а скорее проявляют характеристики копии, дубликата или “двойника”, если прибегнуть к соответствующей мифологической терминологии. Несомненно очень усложненный пример, а именно вариант Геродотова сказания о Кире, демонстрирует, что эти двойники вводятся не просто чтобы украсить повествование или же придать ему

К таким сказкам, не рассматривавшимся в нашем контексте как раз в силу этих сложностей, относятся, в частности, следующие: Дьявол с тремя золотыми волосками и очень похожая на нее Сага об императоре Генри ///; Водяной Петер (с многочисленными вариаци-ями); Fundevogel ; Три пташки ; Король Золотой Горы (с ее параллелями), а также некоторые другие сказки других стран, которые приводит ьауэр. См. также Г оеческие и албанские сказки.

подобие исторической достоверности; это неразрывно связано с формированием мифа и его целью. В мифе о Кире, как и в других мифах, царствующему деду, Астиагу, и его дочери с мужем противостоят пастух и его жена. Пестрое собрание других персонажей, которые вращаются вокруг них, можно легко классифицировать: между царской родительской четой и ее ребенком стоит управитель Гарпаг со своей женой и сыном и знатный Артембар со своим законным отпрыском. Наш натренированный на особенностях структуры мифа взгляд в промежуточных парах родителей сразу же распознает двойников первых родителей, все персонажи видятся тождественными фигурам родителей и их отпрыска; на такое толкование наталкивают определенные черты самого мифа. Гарпаг получает от царя ребенка, чтобы избавиться от него, после этого он ведет себя точно так же, как царствующий отец и остается верен своей воображаемой родительской роли в нежелании убить ребенка самому, — потому что он является ему родственником, — а вместо этого отдает его пастуху Митридату, который таким образом снова отождествляется с Гарпагом. Знатный Артембар, сына которого высек плетью Кир, также отождествляется с Гарпагом, так как когда Артембар предстает перед царем со своим сыном с требованием о возмездии, Гарпаг также оказывается перед царем, чтобы защитить себя, и он также обязан представить своего сына царю. Таким образом, сам Артембар играет эпизодическую роль отца героя, и это полностью подтверждается в версии Ктесия, согласно которой вельможу, усыновившего сына пастуха, Кира, как своего собственного, звали Артембар.