Михаил Барг - Великая английская революция в портретах ее деятелей

Эта версия основана на завещании Уильяма Кинга, как полагают, отца первой жены Уинстенли, Сюзен (составленном в 1664 г.), и записи о тяжбе, начатой неким Джерардом Уинстенли в Канцлерском суде и так и не доведенной до конца из-за его кончины в 1676 г. По этой версии само пребывание Уинстенли в Кобхеме объяснялось тем, что там находилось, по-видимому, небольшое земельное владение уже упоминавшегося Уильяма Кинга. По крайней мере в 1657 году пользование этими землями было передано Джерарду Уинстенли и его жене, хотя доходы с них должны были передаваться Уильяму Кингу и его жене. Тем не менее имущественное положение Уинстенли настолько улучшилось, что в 1660 г. он удостоился приписки к фамилии «джентльмен». В 1664 г. упомянутые владения Кинга по завещанию последнего полностью перешли во владение Уинстенли. Здесь начинается вторая версия: к этому времени Уинстенли овдовел (запись о смерти его жены Сюзен не обнаружена), и он женился на некоей Элизабет Стенли, которая родила ему двух сыновей — Джерарда и Клемента. Характерно, что в записи о кончине этого Уинстенли он назван хлеботорговцем, проживавшим в Лондоне (приход Сент-Джайлс). Следовательно, около 1664 г. Уинстенли должен был оставить Кобхем и переехать в Лондон. Что в этой версии вызывает сомнения? Во-первых, возраст Уинстенли, указанный в похоронной записи квакеров, — 62 года, в то время как Уинстенли-диггеру в 1676 г. исполнилось уже 67 лет. Во-вторых, нет свидетельств о том, что Уинстенли когда-либо оставлял Кобхем и переселялся в Лондон. В-третьих, нет сведений о смерти первой жены Уинстенли и вторичной женитьбе его на Элизабет Стенли. В целом не исключено, что речь может идти о двух лицах, носивших одинаковые имя и фамилию.

Как бы то ни было, в обеих версиях Уинстенли предстает как материально преуспевший человек независимо от того, признаем ли мы его одним из старших констеблей сотни или торговцем зерном в Лондоне.

Наконец, заслуживает быть отмеченным, что сочинения Уинстенли, и прежде всего его «Закон свободы», не прошли бесследно для истории английской общественной мысли. С большой долей вероятности устанавливается влияние Уинстенли на так называемые кооперативные утопии Уильяма Ковелла «Декларация парламенту» (1659 г.) и Питера Корнелиуса Плокбоя «Путь, предложенный с целью сделать бедных этой нации счастливыми» (1659 г.). Имеются основания считать, что сочинения Уинстенли были известны и читались и в XVIII веке, в частности экземпляр «Закона свободы» был подарен Генри Филдингу.

Итак, среди деятелей и мыслителей Английской революции середины XVII века Уинстенли, несомненно, одна из наиболее примечательных и колоритных фигур. Вопреки зачастую вводящей в заблуждение религиозней фразеологии он изначально стремился выработать систему идеологии наиболее обездоленных народных низов своей страны и своего времени. Вершины на этом пути он достиг в «Законе свободы» — проекте социальной утопии, основанной на началах коллективизма и братского сотрудничества людей. В этом смысле Уинстенли — единственный среди радикалов эпохи революции — выступил достойным оппонентом Томасу Гоббсу. В противовес системе последнего, в которой выход из естественного состояния с его нескончаемыми войнами «всех против всех» и переход к цивилизации сопряжены с торжеством принципа неприкосновенности частной собственности, Уинстенли обосновал социальную систему, основанную на презумпции изначальной, прирожденной социетарности человека и создающую условия для ее сохранения (возрождения). Решающие из этих условий — свободный труд на свободной земле.

Итак, перед нашим умственным взором предстали портреты трех выдающихся деятелей Английской революции середины XVII века — Оливера Кромвеля, Джона Лильберна и Джерарда Уинстенли. И хотя историческая память, отложившаяся в первоисточниках, не позволила с равной обстоятельностью высветить различные этапы их деятельности, однако во всех трех случаях годы революции оказались в центре внимания как современников, так и историков. Впрочем, эта объективная, обусловленная характером дошедшего до нас документального материала особенность повествования совпала с требованиями жанра исторического портрета. Последний в отличие от жизнеописания запечатлевает «живые черты» героя в моменты наибольшей его причастности к исторической драме своего народа, совпадения крутого излома национальной истории и звездного часа его личной судьбы. Собственно, именно в этот час и раскрывается с наибольшей полнотой характер подлинно исторической личности. Из этого следует, что портрет деятеля социальной революции определяется прежде всего его местом и ролью в ходе ее, видением ее причин и конечных целей, ставших смыслом его жизни.