Манаф Сулейманов - Дни минувшие

Он устроил в честь бакинцев званый обед, повез их осматривать достопримечательности Тифлиса и вообще оказал чрезвычайное гостеприимство. Узнав о цели визита, он сказал: я хотел это здание продавать, а после раздумал. Однако Гаджи Зейналабдину я отказать не могу. Цену дому я положил триста тысяч. Ради Гаджи готов скинуть еще пятьдесят.

Сеид Мирбабаев, не торгуясь, извлек из кармана чековую книжку и выписал чек на четверть миллиона.

Прощаясь, Арамян дал Миргабибу два конверта: "Этот конверт передашь своему хозяину. А это тебе".

Миргабиб рассказывал: "Я ужасно переполошился: интересно, что он положил в конверт!" В вагоне не утерпел, вскрыл: из конверта выпали пять сотенных. Сеид спрашивает: "Сколько подарил тебе Арамян!" Пятьсот рублей, отвечаю я и показываю ему конверт. Сеид расщедрился и тоже подарил мне пятьсот рублей". На эти деньги Миргабиб построил в Мардакянах красивую дачу, разбил сад.

К месту, хочу отметить, что одна из дочерей Миргабиба Сеидмамедова стала одной из первых военных летчиц Советского Союза. О ней слагали песни, ее фотографии публиковали все газеты и журналы, ее имя ходило из уст в уста. К тому же Зулейха-ханум была настоящей красавицей — огромные глаза, черные брови полумесяцем, пышные волосы. Ее белозубая улыбка завораживала сердца.

Зулейха окончила азербайджанский институт нефти и химии. Затем отправилась в Москву и поступила на штурманское отделение военно-воздушной академии имени Жуковского. Освоив полет на прославленных истребителях Яковлева, она получает звание военного летчика-истребителя. Во время учебы ее избирают депутатом в Московский совет.

С первого и до последнего дня Великой Отечественной войны она находилась на фронте, участвовала в многочисленных боевых операциях. Награждена 7 орденами: одним орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, 2 орденами Славы, 2 орденами Отечественной войны второй степени, многими медалями. Конечно, об этом можно написать отдельное произведение. Тем более, что тема удивительной судьбы первой азербайджанской девушки — военной летчицы — не вмещается в рамки нашего повествования. Однако, мне кажется, что это краткое отступление будет интересно читателям.

…Одним из внезапно разбогатевших нефтепромышленников был также бинагадинец Салимов. Во время нефтяного бума он решил попытать счастья и начал бурить скважину на участке, доставшемся ему в наследство от отца и деда. Занял денег у родственников, потратил все, что имел в наличности, а нефти все нет и нет. Кроме того, каждый четверг надо было выплачивать жалованье рабочим. Как ни тяжело мне приходилось, им было еще тяжелее: полуголодные, они не разгибали спины по десять-двенадцать часов в сутки, копаясь в грязи, ворочая огромные бурильные станки… Владельцы соседних участков и промыслов то и дело посматривали в мою сторону, надеясь, что я наконец обанкрочусь и продам участок за копейки. Кое-кто даже предлагал ссуду на грабительских условиях. Наконец, я решил ехать в Петербург. Упаду к ногам царя, попрошу защиты. В селе у меня была лавка, я ее заложил. Оставил мастеру и рабочим денег на полтора месяца, напек себе в дорогу хлеба…" В те времена верующие мусульмане, отправляясь в дорогу, непременна брали с собой хлеб или высушенный лаваш, чтобы не питаться едой "гяуров" и не осквернить своего благочестия.

"Приехав в Баладжары, я купил билет и поднялся в вагон. Сижу и думаю: о аллах, что же со мной будет! Впереди зима, холода, чужая страна, незнакомые люди. Да станет ли меня кто слушать! У меня был хороший меховой полушубок. Я его с собой захватил. Повесил его возле окна, устроился поудобнее и гляжу на перрон, отправки дожидаюсь. Вдруг вижу, появился на платформе мой буровой мастер — весь в нефти. "Проклятье шейтану", — прошептал я, не веря своим глазам. Слышу, кто-то меня зовет. Высунулся из окна. И верно, мастер, не обманули меня глаза. Он кричит, руками как сумасшедший размахивает: "С тебя муштулуг, хозяин, скважина забила фонтаном". Я подхватился с места, выскочил из вагона и понесся к участку как угорелый. Опомнился только возле буровой. А там настоящее столпотворение: нефть течет, как селевой поток, с неба льет нефтяной дождь, вокруг теснятся фаэтоны, пролетки, арбы… Все меня поздравляют, каждый муштулуг требует. Владельцы промыслов, заводчики наперебой предлагают деньги, ссуду, клянутся в верной дружбе. А ведь еще вчера меня за версту обходили. Через час, запыхавшись, пришел мастер. И тут только я вспомнил, что оставил в вагоне меховое пальто, мафраши с хлебом, чемодан. Так они без меня до Петербурга и доехали…"