Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

Могло ли этому что-либо противостоять? Да, наряду с официозной трактовкой, в ходе самой войны возникла и иная тенденция, духовно ей противостоящая. Она была представлена людьми декабристского поколения. Вопреки клерикально-монархическому поношению европейцев, пришедших с Наполеоном в Россию, эти люди видели в Западе не только угрозу русской жизни, но и источник свободолюбивого духа. Подобно будущему декабристу Н. И. Кривцову, который спасал раненых французов в Москве от казаков, они видели в своих противниках не только исчадие ада, но и людей, завлеченных в русские пределы тираном-честолюбцем. К 1813 г. оформилась своеобразная группа, называемая «рейхенбахским кружком» и состоявшая в основном из гвардейских и квартирмейстерских офицеров, озабоченных сохранением памяти 1812 г. [314]

Пожалуй, наиболее известным среди них был Федор Николаевич Глинка (1786–1880), участвовавший в Бородинском сражении как адъютант М. А. Милорадовича. В 1814–1815 гг. он издал знаменитые «Письма русского офицера» [315], своего рода, как заметил А. Г. Тартаковский, «ретроспективно обработанный дневник». Глинка «кипит злобой против злодеев», но это не мешает ему постоянно упоминать французские книги и Шиллера. Пытаясь понять, что двигало солдатами Великой армии в Бородинском сражении, яростно оспаривавшими русские позиции, он пишет о хитрости «честолюбивого вождя», который льстил «страстям и потакал распутству», «не щадит ни вина ни улещений». Явно воспользовавшись 18-м бюллетенем Великой армии, который Глинка мог прочесть чуть ли не в любой европейской газете, он писал о том, что французы сделали в день битвы 60 тыс. выстрелов, и, пользуясь какими-то иными сведениями, о выходе из строя 40 генералов (в действительности же было убито и ранено до пяти десятков!). Не собираясь преувеличивать степень успеха русских войск, Глинка писал: «Вечер наступал, и неприятель начал уклоняться. Русские устояли!»

В отличие от «Писем…» Глинки, Дмитрий Иванович Ахшарумов (1785–1837), в день Бородина капитан Апшеронского полка и адъютант П. П. Коновницына, издал работу иного жанра – «Историческое описание войны 1812 года», вышедшую в первом варианте анонимно в 1813 г. [316]Ахшарумов был чужд взгляду на Наполеона как на «исчадие» Французской революции. В самом описании действий наполеоновской армии в Бородинском сражении у него нет ни грана пренебрежения к противнику. Так, автор отмечал: «…французские чиновники утверждают, что Наполеон, против своего обыкновения, во время Бородинского сражения худо поддерживал деланные войсками его атаки, то есть, что войски атакующие не были последуемы другими в достаточных силах для пособия первым… Кажется однако, что столь большой ошибки нельзя приписывать Наполеону» [317]. И вместе с тем в основе описания Ахшарумовым Бородинского сражения, наряду с официальными сообщениями, были все те же материалы Толя! В этом нетрудно убедиться, сопоставив между собой тексты черновика «Реляции…» и «Описания…» Толя с «Описанием…» Ахшарумова. Правда, цифры русских и французских сил Ахшарумов дает несколько иные – 108 тыс. у русских и 180 тыс. у неприятеля; потери русских – 10 тыс. убитых и 14,7 тыс. раненых, о французских же потерях он предпочел не говорить, отметив только, что «неприятель потерял больше». Но самым поразительным было то, что Ахшарумов даже не собирался опровергать известный тезис о «стихийных факторах» гибели Великой армии! Он только указал, что Наполеон вторгся, не имея «точных понятий о духе, обычаях, силах и способах народа», и «что если трудно побеждать людей, то преодолевать Природу и стихии еще труднее…» [318].

Не меньший интерес представляет описание Бородина, сделанное Петром Андреевичем Чуйкевичем (1783–1831), также близким к «рейхенбахскому кружку» ревнителей памяти 1812 г. В день Бородина Чуйкевич в чине подполковника был адъютантом М. Б. Барклая-де-Толли. В 1813 г., уже будучи полковником, он издает две интересные книги: «Рассуждения о войне 1812 года» и «Покушение Наполеона на Индию 1812 года…» [319]. Основной пафос обеих книг заключался в прославлении того образа войны, который избрала Россия – уклоняясь длительное время от генерального сражения, ослабляя неприятеля, заманивать его в глубь страны. В условиях, когда еще шла война с Наполеоном («Рассуждения…» вообще написаны в начале 1813 г.), автор счел необходимым приложить усилия, чтобы развенчать «предусмотрительность и искусство» Наполеона. Затронув потери Великой армии в Бородинской битве, Чуйкевич писал о 18 тыс. убитых, пленении 1 генерала, 35 штаб – и обер-офицеров и 1140 нижних чинов, о захвате 5 пушек [320]. Как видим, эти цифры, хотя и завышенные, выглядели вполне реалистично. Будучи фактическим руководителем особой канцелярии Барклая, осуществляя разведывательную деятельность, Чуйкевич смог опубликовать немало трофейных французских документов, в частности приказ по некоторым частям императорской гвардии о перекличке и подготовке к генеральному сражению, отданный 4 сентября. В нем говорилось о том, что «гвардейцы, находящиеся при обозе, должны быть призваны в полки, а на место их поступят туда больные и те, которые не в состоянии быть в сражении» [321]. Другие приказы, отданные также по гвардии, в июне – августе 1812 г., ясно говорили о прогрессирующем разложении армии и о попытках поддержания должной дисциплины со стороны командования [322].