Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

Наступившие 1850-е годы, а вместе с ними и эпоха Второй империи еще более усилили интерес к Наполеоновским войнам и русской кампании. В 1853 г. выходит работа Ф. Шапюи, а в 1855 г. – генерала Пьера Бертезена (1775–1847) [73]. Если работа первого автора была достаточно беглой, то труд второго оказался не лишенным интереса. Работа Бертезена, опубликованная его сыном, представляла воспоминания по названию и историческое исследование по существу. Опираясь на опубликованные материалы, используя документы и карты военного депо и, конечно, свой опыт (в 1812 г. он был бригадным генералом в дивизии Молодой гвардии А.-Ф. Делаборда; он не участвовал в Бородинском сражении, но хорошо мог представить, что произошло во время боя), Бертезен попытался показать общую картину битвы. Наиболее интересными были его рассуждения о потерях французской армии. Он полагал их равными примерно 22 600 человек, так как, исходя из собственного опыта, знал, что командиры частей, не желая подавать рапорты о солдатах, которые по тем или иным причинам оказались вне полков, нередко указывали потери бóльшими, чем они были в действительности. Автор считал, что в Москве армию догнали примерно 4–5 тыс. солдат, внесенных в рапорты как выбывшие из строя [74].

В 1856 г. вышел 14-й том «Истории Консульства и Империи» Тьера, посвященный русской кампании [75]. Хотя труд Тьера и носил характер «официальной» истории, но не был лишен и критических элементов. Многие деятели и писатели Второй империи, «не смея нападать на третьего Наполеона, старались дискредитировать первого» [76]. Наиболее последовательным в этом отношении оказался П. Ланфрэ в «Истории Наполеона I» [77]. Тьер, с одной стороны, давал отпор этим нападкам, но, с другой стороны, не мог их не учитывать. Хотя работа Тьера была издана фактически, без каких-либо ссылок на источники, было очевидным, что автор основательно с ними познакомился, в том числе и с рядом неопубликованных документов. Однако сильная сторона книги была до известной степени обесценена слишком вольной интерпретацией событий в угоду яркости изложения и остросюжетности. Более того, Тьер не затруднял себя сопоставлением и проверкой фактов, однозначно решая вопрос выбора в пользу занимательности. Говоря о подготовке Наполеона к генеральному сражению, Тьер целиком опирался на выводы своих предшественников (Шамбрэ и др.), соглашаясь с ними и высоко оценивая план императора. Численность сил он определял в 127 тыс. у французов, «одушевленных верой и необыкновенным жаром», и в 140 тыс. у русских, включая 20 тыс. иррегулярных войск [78]. Само сражение Тьер постарался описать подробно, однако при этом почти не пытаясь анализировать его ход. Следуя за многими предшественниками, он сетовал на слабую активность Наполеона в день сражения из-за простуды и на отказ последнего от решительного использования гвардии. Впрочем, это решение императора, который во что бы то ни стало хотел сохранить последний резерв в 8 сотнях лье от Франции, Тьер воспринял как свидетельство ошибочности самого Русского похода. Результаты битвы автор оценил как победу, но «не абсолютно полную»; потери – в 20–21 тыс. выбывших из строя у французов (из них 9 –10 тыс. убитыми) и 60 тыс. у русских [79]. Пожалуй, единственным по-настоящему новым моментом в работе Тьера была попытка возложить часть ответственности за ограниченный успех сражения на Богарне, который в нужный момент не проявил «горячей активности» и не поддержал генерала Ш.-О. Бонами, захватившего Курганную высоту.

Последний тезис почти немедленно был оспорен в работе А. Дю Касса, опубликовавшего корреспонденцию Богарне и снабдившего ее своими собственными комментариями [80]. Дю Касс пытался защитить Богарне от нападок Тьера, указывая на то, что принцу Евгению пришлось действовать в изоляции от основной армии, испытывая сильнейшее давление русских, в том числе кавалерии Ф. П. Уварова и М. И. Платова. В целом действия вице-короля Италии автор оценивал высоко. Что же касалось опубликованных Дю Кассом документов, то они представляли собой в основном письма от Бертье к принцу Евгению накануне и сразу после сражения и не повлияли на прежние представления исследователей о битве.

Наиболее последовательным ответом на критику Русского похода Наполеона стала в те годы публикация корреспонденции императора. 23-й и 24-й тома, посвященные кампании 1812 г., вышли в 1868 г. [81]Составителям этого издания, трудившимся над ним по распоряжению Наполеона III, удалось поместить материалы, проливавшие некоторый свет на место генерального сражения в общем стратегическом замысле императора и освещавшие деятельную и многостороннюю подготовку к битве. Документы в целом подтверждали версию о стремлении Наполеона уничтожить русскую армию в генеральном сражении. В итоге, нагнав русскую армию только у Москвы, Наполеон, однако, не исключал и неблагоприятного для себя исхода сражения. Эта мудрая предусмотрительность, возможно, и повлияла на отказ от использования значительной части гвардии в ходе генеральной баталии. Непосредственно по Бородинскому сражению в «Корреспонденции» Наполеона было помещено только два документа (общая диспозиция и воззвание), которые уже были известны исследователям.