Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ СИСТЕМЫ

Начнем с отрицательных сторон "системы" Николая I, так как его стиль правления можно по праву назвать "систематическим". Его первой задачей было положить конец попыткам просвещенного меньшинства активно и открыто участвовать в административной и общественной жизни страны. Органы полиции были реорганизованы, оснащены сетью тайных агентов и успешно действующим аппаратом подавления - жандармским корпусом, подчиненным Третьему отделению Собственной канцелярии Его Императорского Величества. Учреждение этого полицейского аппарата позволило некоторым журналистам и "историкам" писать, что Николай I предвосхитил тоталитаризм - суждение анахроничное, так как Николаю недоставало основной характерной черты тоталитаризма - идеологии. Правда, правительство делало слабые и, кстати, безуспешные попытки создать нечто вро-де теории или, скорее, идейного оправдания своей законности - знаменитая триада С. С. Уварова, министра народного просвещения: православие, самодержавие, народность. Но, кроме отдельных услуг, которые эта

180

формула оказала цензуре, она не имела влияния ни на образованные круги, ни на правящие верхи. Это доказывает - если еще нужны доказательства, - что верный традициям, консервативный режим неспособен обзавестись идеологией в современном смысле слова и что российское правительство, в свою очередь, не умело обосновывать свою политику ясными и цельными концепциями и идеями 1.

Тем не менее, правительство Николая I энергично противодействовало проникновению с Запада новых либерально-политических идей и распространению критического духа в среде образованной публики. Цензура стала крайне суровой: все подозрительные выражения, которые можно было истолковать как критику существующего в стране положения, подверглись запрету. Стало труднее ввозить зарубежные издания, но все же без возврата к нелепым эксцессам царствования Павла I. Власти также по мере своих возможностей препятствовали путешествиям русских за границу, полиция строго следила за всеми путешественниками. Студенты, напротив, регулярно отправлялись за границу (особенно в Германию) для пополнения образования; таким образом немало будущих видных представителей интеллигенции смогли путешествовать по Европе и посещать публичные лекции в университетах - достаточно вспомнить биографии Станкевича, Грановского, Бакунина, Боткина и т. д. И хотя Герцен не сразу получил разрешение отправиться за границу, в конце концов оно ему было дано (более того, с переводом капиталов). Намного более тяжелыми были последствия отказа разрешить издание новых газет и журналов. После 1848 года стало практически невозможно основать газету или журнал; а уже существующие подвергались все более жестокой, репрессивной цензуре. Атмосфера недоверия, тяготевшая над всеми

181

писателями (случай Пушкина - лишь самая известная тому иллюстрация), безусловно не могла не отразиться на духовной жизни вообще. Все те, кто - будь то вне establishment'а или в его рядах - участвовал в художественной, религиозной, научной и академической жизни, чувствовали себя под надзором, ощущали гнет и преследования. Дневник цензора, профессора литературы Никитенко, консерватора, человека безупречной политической лояльности, служит тому доказательством. Парадоксально и иронически можно даже прийти к выводу, что этот гнет стимулировал художественное творчество и воображение и отнюдь не помешал или, прямо наоборот, способствовал установлению золотого века русской литературы.

УНИВЕРСИТЕТЫ

Университеты, важнейшая для образованного общества сфера, особенно пострадали от политики недоверия и репрессий. Восстание декабристов, в котором была замешана значительная часть образованной верхушки дворянства, побудило правительство вновь применить и усилить введенные впервые при Александре I репрессивные меры против университетов, впрочем, лишив эти меры той доли антиинтеллектуального и реакционного мистицизма, которая в них была. Университеты были поставлены под жесткий дисциплинарный контроль, и их автономия была строго ограничена уставом 1835 года.

Преподавание философии, сначала ограниченное, было впоследствии полностью отменено, что не мешало профессорам затрагивать ее на публичных лекциях, говоря о методологии естественных и точных наук. Запрет на преподавание философии и подозрительность по отношению вообще ко всем гуманитарным наукам толкнули молодежь, как это можно было предвидеть, к естественным наукам (которые были очень популярны и переживали большой творческий подъем на Западе). Еще более тяжелым для молодежи было, хоть и временное, ограничение числа студентов факультетов словесности, сведенное к 300 по всей империи. Но, вопреки этим полицейским мерам, словно доказывая заложенную в их природе неэффективность, университетские аудитории стали общественными трибунами, и юношество ожидало, что с этих трибун будут звучать речи высокого идейно-нравственного содержания, какими были, например, лекции Грановского в Московском университете.