Александр Янов - Где место России в истории? [Загадка Дональда Тредголда]

Но помимо этих прямых контраргументов есть еще едва ли не более сильный - косвенный. Он не нов. Замечательный русский историк Михаил Александрович Дьяконов издал свою тщательно документированную «Власть московских государей» еще в 1889 году. Но она как-то не вошла тогда в широкий оборот. Возможно, потому, что спора подобного нашему никогда еще не было, и неотразимая документация его книги не была востребована. Как бы то ни было, для нас она бесценна.

Речь о векторе межстрановой миграции. Проще говоря, о том, куда бегут люди – в страну или из нее? Если, скажем, постордынская Россия и впрямь была «московским вариантом азиатского деспотизма», граница между ней и европейской Литвой должна была, согласитесь, стать границей между Азией и Европой и, как чумы, должно было избегать Москвы благополучное литовское вельможество. Еще более важны позиции правительств обеих стран. Немыслимо, например, представить брежневское Политбюро выступающим с громогласными декларациями в защиту права граждан из свободный выезд из страны. Напротив, объявляло оно эмигрантов изменниками родины и рассматривало помощь им со стороны Запада как вмешательство во внутренние дела России. Так и положено вести себя государству, из которого бегут.

Как же объяснить в таком случае, что в царствование Ивана III европейская Литва оказалась в позиции брежневского СССР, а постордынская Москва в положении современного Запада? Невероятно с точки зрения консенсуса, но факт, ДОКАЗАННЫЙ Дьяконовым.

Кто требовал наказания эмигрантов-«отъездчиков», кто – совсем как брежневское правительство – клеймил их изменниками-«зрадцами», кто угрозами и мольбами добивался юридического оформления незаконности «отъезда»? Вильно. А кто защищал права человека, в частности, право, где ему жить? Москва.

Цвет русских фамилий, князья Воротынские, Вяземские, Трубецкие, Одоевские, Новосильские, Глинские – имя же им легион – это все удачливые беглецы из Литвы в Москву. Были, конечно, и неудачливые. В 1482 году, например, Ольшанский, Оленкович и Бельский собирались «отсести» на Москву.Король успел, «Ольшанского стял да Оленковича». Сбежал один Федор Бельский. Удивительно ли, что так зол был литовский властитель на «зраду». В 1496-м он горько жаловался Ивану III : «Князи Вяземские да Мезецкие наши были слуги, а зрадивши присяги свои и втекли до твоея земли как то лихие люди, а ко мне бы втекли, от нас не того бы заслужили, как тои зрадцы» .

Королевская душа жаждала мести. «Я бы, - обещал он, - головы с плеч поснимал твоим «зрадцам», коли втекли бы они ко мне». Но в том-то и была его беда, что не к нему они «втекали». А московское правительство изощрялось в подыскании оправдательных аргументов для литовских «зрадцев», оно их приветствовало и ласкало и никакой измены в побеге их не усматривало.

Например, перебежал в Москву в 1504-м Остафей Дашкович со многими дворянами. Вильно потребовало их депортации, ссылаясь на договор, обуславливающий «на обе стороны не приймати зрадцы, беглецов и лихих людей». А Москва остроумно и издевательски отвечала, что в тексте договора буквально сказано: «татя, беглеца, холопа, робу, должника по исправе выдати». А разве великий пан – тать? Или холоп? Или лихой человек? Напротив, «Остафей же Дашковия у короля был метной человек, и воевода бывал, и лихова имени про него не слыхали никакова, а к нам приехал служить добровольно, не учинив никакой шкоды».

Видите, как стояла тогда Москва за гражданские права? И как точно их понимала? Раз перебежал человек, не учинив никакой шкоды, т.е. не от уголовного преследования, он для нее политический эмигрант, а не изменник. Более того, принципиально и с некоторым даже либеральным пафосом настаивала она на праве личного выбора, используя самый сильный юридический аргумент в средневековых спорах: ссылку на «старину» (так, мол, всегда было, мы ничего не нарушаем). Как писал, отвечая королю, Иван III: «И наперед того при нас и при наших предках и при его предках на обе стороны люди ездили без отказа» .

На чем настаивал здесь князь Иван? Не на том ли, что подданные короля (и его) не холопы государства, а свободные люди? Да, он лицемерил. Да, гражданские права подданных были ему, как и литовскому его собеседнику, в общем-то до лампочки. Да, оба были абсолютными монархами и раздавили бы любую оппозицию, почувствовав в ней реальную угрозу своей власти. Но и у политического лицемерия есть пределы.

Невозможно представить себе Андропова, который принялся бы, в сколь угодно демагогических целях, восхвалять свободную эмиграцию из СССР, да еще и объявил ее отечественную традицией. Не поверили бы! И если восхвалял ее Иван III, значит был уверен, что бежавшие к нему непрерывной чередой литовские вельможи ему поверят. И в том, между прочим, поверят, что бегут они в Москву не для «рабского подчинения монарху», как живописали тамошнюю ситуацию авторы ТОМА XVIII, не для того, чтобы «простираться ниц перед великим князем». Можно ли в самом деле представить себе гордых литовских панов холопами?