Бронислав Бачко - Как выйти из террора? Термидор и революция

В конечном счете единодушие Конвента выражало существовавшие в нем глубинные разногласия.

Услышав результаты голосования, Каррье хотел покончить с собой (ему помешал присматривавший за ним жандарм). Погиб он храбро (что много значило в глазах зрителей, чувствительных к патетическим жестам, ведь они видели тысячи приговоренных, прошедших через «маленькое окошко»). Его последними словами, обращенными к огромной толпе, собравшейся вокруг эшафота, были: «Да здравствует Республика!» Термидорианская пресса едва скрывала свое разочарование: она предпочла бы, чтобы он умер как трус.

Как смерть Каррье, так и процесс Революционного комитета Нанта не смогли окончательно и удовлетворительным образом ответить на вопрос: откуда взялись все ужасы, имевшие место при Терроре или, шире, во время войны в Вандее? Следует ли винить в них «кровавых чудовищ», захвативших власть и насадивших свою тиранию? Или, скорее, следует сожалеть, что некоторые «беды» были неотделимы от великой Революции и гражданской войны? Были и другие, более наглядные объяснения навязчивых идей революционной системы образов. Прежде всего, в ней можно найти старую схему, объясняющую все заговором аристократов и роялистов. Хотя на первый взгляд она крайне плохо подходила для объяснения Террора в Нанте, не стоит недооценивать ее укорененность в революционной системе образов и ее гибкость. Так, ряд незначительных публицистов без колебаний разоблачали дьявольский заговор, замышленный объединенными в коалицию тиранами: поощряя преступления и причинение вреда, они надеялись «заставить французский народ раскаяться в том, что он хотел повернуться лицом к просвещению и срубить деревья свободы». Тем самым они желали «зрелищем ужасов подтолкнуть добронравную нацию к восстанию», чтобы затем переложить на революционное правительство ответственность за все беды и преступления. Этим, в частности, объясняются преступления Каррье и других негодяев, которые под маской исключительного патриотизма скрывали лица агентов британца Питта. Так и Фукье- Тенвиль своими подлыми и преступными действиями стремился лишь принизить Революцию, чтобы восстановить королевскую власть. В некотором роде это было возрождением слуха о Робеспьере-короле, поскольку в истории многое объясняется одним: нет лучших союзников, чем злейшие враги [144].

Другая интерпретация заслуживает того, чтобы остановиться на ней немного более подробно: ее развивал в связи с Каррье и судом над ним Бабёф [145].

Бабёф категорически отрицал тезис, в соответствии с которым Террор был навязан «обстоятельствами», а «террористы» лишь хотели спасти родину. Он в свою очередь перечислял все ужасы, выявившиеся в ходе процесса. Ответственность за Террор ложится не на нескольких дорвавшихся до власти чудовищ и негодяев (даже если Каррье и был чудовищем, как это показывают «наименее сомнительные свидетельства»). На самом деле необходимо выявить все скрытые обстоятельства, позволившие «хищникам» действовать в согласии с теми, кто «затесался в руководство обществом». Так, несмотря на заявления членов бывших: Комитетов, не война в Вандее привела к установлению Террора. Эта война имела место лишь потому, что была выгодна находившимся у власти. «Необходимо сорвать [...] вуаль, которая до сих пор мешает обнаружить, что восстание в Вандее имело место лишь потому, что было выгодно бесчестным правителям, включившим его в свой кошмарный план (sic)». Вандейцы — мирные люди, их нравы просты, и достаточно было дать им возможность услышать доброе республиканское слово, проповедь убежденных патриотов, чтобы они присоединились к правому делу. Откуда же тогда война? Тайной была покрыта «система сокращения населения и новый принцип распределения богатств между теми, кто должен был выжить; [этим] объясняется все: война в Вандее, война за пределами страны, проскрипции, гильотинирования, массовые расстрелы, потопления, конфискации, максимум, реквизиции, щедрость в адрес определенной категории личностей и т.д.». Таким образом, в основе лежал проект, разработанный Робеспьером, который установил, «всё посчитав, что французское население превосходит ресурсы земли [146], [...] что рук слишком много для выполнения всех основных необходимых работ... Наконец [и это кошмарный вывод], что население может столь разрастись [нам не хватает подсчетов пресловутых законодателей], что станет необходимо пожертвовать частью санкюлотов... И придется что-то с этим делать».