Бронислав Бачко - Как выйти из террора? Термидор и революция

Феликс Монжуа, явный и воинствующий роялист, автор первой роялистской истории 9 термидора, анализирует все свидетельства о проектах «заговорщиков», в особенности Робеспьера: тот-де намеревался одолеть Конвент, равно как и все остальные власти, и стать «диктатором или трибуном»; он собирался оставить Франции наименование Республики, однако планировал править «как деспот вместе с Сен-Жюстом и Кутоном». Рассказывают также, «что он собирался ни много ни мало стать королем французов, присвоив себе и титул, и могущество... Вот последняя версия этих планов. Говорят, что он собирался посадить на трон отпрысков королей Франции и воспользоваться блестящими перспективами, которые сулила ему услуга такой важности». Однако для Монжуа «всё это — сказки, которыми развлекают народ». Если бы подобный заговор существовал, в бумагах Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона нашлись бы его следы. Тем не менее власти, в руки которых попали эти документы, не опубликовали ни единого доказательства. Так что надо честно сказать, как бы горька ни была правда: «этот заговор не имел иной цели, кроме грабежей и убийств», а Робеспьер был лишь главарем «всех бандитов и убийц, каких только можно найти во Франции, и одному Господу ведомо, сколь многочисленны были эти кровопийцы». Таким образом, ни малейшего доверия не заслуживает ни сам этот слух, ни еще одна история, которую рассказывают о Робеспьере: «Роялистские писаки, то ли желая отомстить оскорблением за причиненное их партии зло, то ли действительно совершая ошибку по вине людей мало осведомленных, напечатали, что он был племянником Дамьена... Такое мнение разошлось тогда довольно широко, да и сейчас весьма распространено, однако это сказка, не заслуживающая ни малейшего доверия» [18] Montjoie F. Histoire de la conspiration de Maximilien Robespierre. Paris, s.d. [1795]. Успех этого слуха в историографии и легендах о 9 термидора заслуживает отдельного исследования. Граница между теми, кто рассматривает его как простую клевету, и теми, кто признает, что в нем содержится хотя бы доля правды, уже не та, что в III году. Порой слух о Робеспьере-короле пересекается и с распространенными легендами, окружавшими «тайну ребенка из Тампля». . Приведенные опровержения свидетельствуют, что и в роялистских кругах устойчиво существовало два слуха о Робеспьере: как о цареубийце, племяннике Дамьена, и как о честолюбивом «террористе», желавшем стать королем или же восстановить сына Людовика XVI на законно принадлежавшем ему троне.

Обратимся теперь к заключительной части нашего досье.

Слух, историю которого мы в общих чертах описали, был сфабрикован от начала и до конца. Он исходит не от «низов», не от сбитой с толку толпы, не от секций, в которые поступали противоречащие друг другу приказы Конвента и Коммуны. Он запущен «сверху», Комитетами общественного спасения и общей безопасности, для того чтобы объединить секции и вооруженные силы, направить их эмоции, преодолеть их колебания, как реальные, так и предполагаемые. Так, нет никаких сомнений по поводу базового элемента этого слуха — печати с цветком лилии, ставшей знаменитым вещественным доказательством «роялистских намерений» Робеспьера. Напомним, что эта печать была захвачена в Ратуше, затем возложена на стол председателя Конвента, признана многими депутатами подлинной, воспроизведена годом позже в докладе Куртуа. И тем не менее это фальшивка. Двадцатью годами позже, в Брюсселе, изгнанные цареубийцы, жившие воспоминаниями, вновь и вновь мысленно возвращавшиеся как к тому времени, когда они были у власти, так и к давно минувшим спорам, пытались понять и ту историю, которую они творили, и ту, что они испытали на себе. И в этой среде было широко известно, что знаменитая печать была обнаружена в Ратуше лишь после того, как ее там спрятали агенты Комитета общей безопасности. Это признал сам Вадье, руководивший операцией. «Камбон однажды спросил Вадье, когда оба изгнанника встретились в Брюсселе: «Как только у вас хватило коварства выдумать эту печать и все остальные документы, при помощи которых вы хотели обвинить Робеспьера в том, что он роялистский агент?" Вадье ответил, что опасность лишиться головы подстегивает воображение» [19] См. примечание авторов в: Buchez P.-J.-B., Roux P.-C. Histoire parle-mentaire de la Revolution française. Paris, 1837. T. 34. P. 59. M.-A. Бодо рассказывает другую версию признания Вадье. «У Камбона были определенные сомнения по поводу лилии, найденной у Робеспьера, о которой говорил Куртуа в своем докладе. Он хотел узнать, что это было, и однажды в Брюсселе очень активно обсуждал это с Вадье в присутствии Шарля Теста и меня. Вадье убеждал, что их принесли из Комитета общей безопасности в дом Робеспьера после его смерти» (Baudot M.-A. Notes historiques sur la Convention nationale, I'Empire et I'exil des votants. Paris, 1893. P. 74. Отметим явную ошибку в одной из деталей этого сообщения: печать с лилией была передана председателю Конвента до, а не после казни Робеспьера). Для очистки совести приведем здесь еще одну версию, исходящую от Вадье; Буонарроти рассказывает о своем разговоре с Вадье, когда они оба находились в заключении в Шербуре, после приговора к депортации за участие в заговоре Бабефа. Когда Вадье расспрашивали о 9 термидора и о знаменитой печати, найденной на столе в Коммуне или у Робеспьера, тот воскликнул: «Эту клевету выдумал Барер!» (см. заметки Буонарроти, опубликованные А. Матьезом: Annales révolutionnaires. 1910. P. 508). Очевидно, в этих свидетельствах Вадье, равно как и других участников 9 термидора, имеется определенная путаница. . В одиночку ли Вадье сочинил эту сказку и сфабриковал для нее доказательства? Кто еще был замешан в этих махинациях? Была ли запущена только одна версия этого слуха, и какая именно? Или же, что более вероятно, несколько и одновременно — в надежде, что одна дополнит другую?