Андрей Купцов - Миф о красном терроре

Убийство-то лучше, так как безпредел «красных» — для дураков (а это уже весь народ) и в объяснении теперь уже не нуждается, на то они, знамо дело, и красные, а тем более чекисты! Хуже-то как раз с расстрелами, поскольку расстрел —юридический и процедурный термин, а значит, всё-таки было следствие и всё-таки был суд?! А тогда ЧК-то здесь при чём?!

«Убит в подвалах ЧК», «убит палачами ЧК», «расстрелян в ЧК», «исчез в подвалах ЧК», «расстрелян чекистами», «он был священник, и его расстреляли чекисты»…Таким фразам просто нет числа. Их смысл стал в сознании всей страны народно объективен, вроде: «Взятки — мусор» или «Травка зеленеет, солнышко блестит!» (А подвалы ну просто достали…) Юмор-то в том, что в ЧК никого не стреляли.

Господа! Дело не в каком-то гуманизме чекистов или, наоборот, в их «зверстве», а в том, что это совсем другая система, с другими функциями и задачами. В тот период было кому расстрелять того же царя-батюшку, так что вопрос-то в том, откуда вообще куча вроде бы грамотных олигофренов выкопала расстрельный образ подвального чекиста?! А что делали Ревтрибунал? Ревсуд? НКЮ? НКВД? Контрразведка и РВСы армии?

Всё началось с классического события в русском стиле, точнее с грандиозной питерской пьянки, когда весь город кинулся распивать ханку, которая хранилась в царских дворцовых подвалах, и перекинулась вообще на все винные лабазы и подвалы. Ну а что такое Рус-Иван с дармовой немеренной выпивкой, да ещё когда оного Ивана набирается пять-шесть десятков тысяч! Куда там Александру Сергеевичу с его «русским бунтом»! В Питере начались Садом и Гоморра a la Stefan Razin le Grand Koshmar…

Управляющий делами Совета Народных Комиссаров Бонч-Бруевич написал в ЦК РСДРП(б) письмо и предложил срочно создать какой-нибудь биндюжно-мордобойный орган для разгона общегородского погромного бардака. Все тут же поддержали это богоугодное начинание, и 1 декабрябыл создан Комитет по борьбе с погромами.

6 декабря Комбоповвёл в Петрограде осадное положение и предупредил: «Попытки разгромов винных погребов, складов, лавок, магазинов, а также частных квартир и прочих жилищ будут прекращаемы пулемётным огнём без всякого предупреждения».

Типичное применение оного предупреждения: 8 декабря на Екатерининском канале толпа числом около 2 тыс. чел. громит крупный оптовый склад и заодно соседние дома. Комиссар Комбопо товарищ Олехно, погрузив в кузов 10 красногвардейцев и пулемёт Максим, подъехал к складу. Когда на увещевание толпа ответила бранью и бросанием камней и пустых бутылок, включили пулемёт, и толпа весело разбежалась, оставив на месте разгрома пару десятков убитых гопников, одетых в солдатские шинели…

А тут-то, под этот пьяный бунт, как раз и начался тотальный саботаж госчиновников, служащих и всех ИТР на промышленных предприятиях ВПК и в других ключевых отраслях во всероссийском масштабе. Про саботаж офицерья и говорить-то нечего… На совещании СНК 6 декабря, обсудив вопрос о возможных последствиях всеобщей забастовки административно-хозяйственного аппарата, решили создать какой-нибудь орган, вроде Комбопо, но не для борьбы с тупым быдлом, а для предотвращения и борьбы именно с квалифицированной и, если хотите, интеллектуальной оппозицией, но главное — именно с саботажем!

Но Ленин, правда, усилил задачу: «Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатированных масс. Буржуазия идёт на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов. Сторонники буржуазии, особенно из высших служащих, из банковских чиновников и т. п., саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей. (Этот кошмар начался по всей стране, описывать можно томами… — А.К.) Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками…»

7 декабря 1918 г. СНК постановил создать эту самую «Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию при СНК по борьбе с контрреволюцией и саботажем».Под руку подвернулся тяжелобольной дворянин-интеллигент Ф. Дзержинский. Он всю жизнь вёл работу в подполье и 11 лет просидел во всех тюрьмах, включая сюда 3 года каторги, бежал, часто без ничего, изо всех своих безконеч-ных ссылок, и потому он как никто знал все способы скрытой борьбы с конкретной администрацией и с системой вообще. Он и в Питере-то оказался, только что выйдя из Бутырской тюрьмы, которую открыла революционная Москва. Он и стал председателем ВЧК.