Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Японцы не покидали пределов Японии, но по своей стране они путешествовали немало с целями паломническими или торговыми. На своих маршрутах они часто посещали «знаменитые места» (мэйсё), список которых значительно пополнился в период Токугава. Воспевание красоты этих мест приняло повальный характер, и мнение Басё о том, что японские пейзажи не уступают иноземным или же превосходят их, получило широкое распространение.

Примечательна эволюция, которую совершил в период Токугава образ горы Фудзи. Раньше мы встречаемся с именованием Фудзи как самой священной горы в буддийском мире («в трех странах» – Индия, Китай, Япония). Теперь же она начинает позиционироваться как самая высокая в трех странах мира конфуцианского (Китай, Корея, Япония), т. е. теперь Фудзи выделяется своими размерами, высотой [386].

Это почиталось за доказательство (или следствие) того положения, что на земле Японии наилучшим образом проявляется энергия ки, обеспечивающая течение природных процессов. Фудзита Токо в начале своего знаменитого стихотворения писал, что «великая ки-энергия Неба и Земли пряма и беспримесна, она собирается в божественной стране, прекрасным образом превращается в гору Фудзи, величественно пребывает тысячу осеней, проливается величественными потоками воды, охватывает восемь островов [т. е. Японию]». Далее Фудзита Токо переходит к социально-государственному аспекту «правильного» ки, которое проявляет себя в сыновней (дочерней) почтительности и верноподданничестве по отношению к императору, который своим сиянием равен солнцу. Таким образом, наличие «правильной» ки-энергии одинаково благотворно воздействует как на природную, так и на социально-государственную сферу. Проявлением этого является непрерывная императорская династия. Несмотря на полную узурпацию практических распорядительных полномочий сёгунатом, императорский двор продолжал отправление древних ритуалов, направленных на гармонизацию природной стихии. Иными словами, именно император по-прежнему выступал в качестве гаранта правильного хода круговорота четырех времен года, времени вообще.

Упоминание Фудзи в качестве доказательства непревзойденных качеств японской земли не является случайностью. Фудзи действительно принадлежала значительная роль в деле обоснования утверждения, что земля Японии, а вслед за ней и существующие в ней порядки, властные отношения, моральные установления и т. д. превосходят иноземные.

Токугавское государство было почти полностью закрытым для торговых и дипломатических сношений. Исключение делалось только для редких миссий из Кореи (за период Токугава их прибыло 12 – с 1607 до 1811 г.) и Рюкю. Королевство Рюкю в то время было полусамостоятельным государством, его король (ван) получал инвеституру в Китае. Эти миссии расценивались в Японии как проявление вассальной зависимости Кореи и Рюкю от Японии. В большинстве случаев посольства направлялись для того, чтобы засвидетельствовать почтение новому сёгуну, а потому любая их церемониальная активность не имела случайного (произвольного) характера и служила дополнительным доказательством легитимности режима.

Находясь в Японии, члены корейских миссий сочинили достаточно много стихов на китайском языке, посвященных Фудзи. К этому их прямо понуждали чиновники сёгуната: дипломатам предлагали взять Фудзи в качестве поэтической темы (сочинение стихов на предложенную тему было общепризнанной дальневосточной практикой того времени). При этом корейские стихотворцы сравнивали Фудзи с пятью наиболее прославленными горами в Китае, что, конечно, было для того времени большой «культурной дерзостью» по отношению к самому мощному государству на Дальнем Востоке.

Отзывы корейцев о Фудзи не только делали эту гору известной за рубежом, но и в глазах самих японцев повышали статус самой Японии, влияя на самооценку власти в сторону ее повышения. Член корейской миссии 1607 г. отмечал: «Гора Фудзи находится к северу от реки [Фудзикава]. Эта гора главная для всей страны. По своей форме она напоминает перевернутый сосуд. С половины горы лежит снег глубиной в один дзё, как если бы был разгар зимы. Эта гора серебряная, ее пик яшмовый, она высока – высится над облаками и туманами» [387]. В отчете корейской миссии 1637 г. содержалось целых семь стихотворений, восхваляющих Фудзи, в то время как общим принципом его составителя являлось сочинение лишь одного стихотворения, посвященного тому или иному пейзажу.