Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Таким же образом и во всем японском искусстве преобладает тонко преображенное природное начало, концепция выявления закономерностей природы, а не идея победы человека над природой. Это касается и живописи, и произведений декоративно-прикладного искусства, предметов японского быта вообще. Похожие закономерности заложены и в других искусствах – музыке, поэзии, литературе, театре. «Таким образом, вряд ли кто сможет отрицать факт, что в отношениях между природой и человеком характерные особенности этой природы определяют характерные особенности жизни человека». А потому, размышляет Вацудзи Тэцуро, невозможно полностью перенять чужой стиль жизни: «Японцы, которые с тщанием заимствуют европейскую цивилизацию, не в состоянии полностью вестернизировать свою одежду, еду; они по-прежнему привержены кимоно, рису и циновкам-татами – не вследствие ли того, что этот стиль жизни в наилучшей степени соответствует временам [японского] года и времени [японских] суток?» [528]

Вера Вацудзи в первозначимость природного фактора была беспредельна. В конце своей книги он, бросая камень в огород японских социалистов (он называет их «обрусевшими японцами»), утверждает: свергнуть природу еще труднее, чем свергнуть буржуазию [529].

В осмыслении японского и западного искусства Вацудзи Тэцуро являлся продолжателем дела, начатого еще публицистами журнала «Нихондзин», которые подчеркивали уникальность японского взгляда. Еще в 1895 г. там была помещена статья «Создадим новую восточную эстетику», где были сформулированы те черты, которые отличают искусство западное от искусства восточного (в данном случае «восточное» и «японское» являются синонимами). Западная цивилизация, ее культура и искусство характеризуются как механические, материалистические, эмпирические, индуктивные, аналитические, математические, видимые, прозаические, светские, прогрессивные. По этим позициям параметры восточной культуры диаметрально противоположны. Цивилизация, культура и искусство Востока описываются как символические, нематериалистические, естественные, дедуктивные, холистические, чувственно воспринимаемые, сокрытые, поэтические, духовные, застывшие [530].

Хотя в момент выхода номера журнала он считался оппозиционным, ибо резко критиковал правительство за его «оголтелое» западничество, в более позднее время именно в соответствии с предложенными им параметрами стала выстраиваться получившая широчайшее распространение концепция японского искусства вообще. И Вацудзи Тэцуро был одним из ее адептов и созидателей.

Вацудзи настаивал на самобытности японской природы и искусства, но теоретической основой для его выкладок послужили работы европейских философов и ученых (Геродот, Фукидид, Гиппократ, Аристотель, Страбон, Жан Боден, Монтескье, Шлёцер (Schlozer), Аделунг (Adelung), Гердер, Гегель, Кант, Фихте, Карл Маркс, Карл Риттер, Хаусхофер, Люсьен Февр и др.). В то же время у него полностью отсутствуют ссылки на труды конфуцианских мыслителей – как китайских, так и японских. Вацудзи Тэцуро осмысляет Японию, ее географию и культуру «с чистого листа»: Японии в трудах указанных мыслителей не уделяется почти никакого места (а многие вообще не знали о ее существовании), а собственно японская традиция Вацудзи Тэцуро неизвестна. И потому книга «Природные условия» выглядит как развитие европейских философских, географических и исторических идей, касающихся отношений между человеком и средой обитания, применительно к Японии. При этом наиболее любезны оказываются автору приверженцы европейского географического детерминизма. Однако, как было показано ранее, именно конфуцианство изначально являлось для Японии источником крайнего географического детерминизма. Вероятно, это послужило важнейшей причиной, почему японцы с такой готовностью и легкостью усвоили идеи европейского географического детерминизма – даже если они и не знали (не помнили) своих конфуцианских предшественников. Видимо, разлитая в культуре общая мыслительная атмосфера детерминировала строй их мыслей. Думается, что главным в этой атмосфере было отсутствие свободы воли у человека. Человек с такой свободой всегда признавался существом асоциальным, идеальный типаж – это человек, исполняющий свой долг, который не оставляет ему выбора. Так и географический детерминизм не оставлял японцу выбора, его судьба была решена задолго до его появления на свет. Поэтому не стоило мучиться с выбором, гораздо проще и уютнее выглядела операция по вписыванию себя и своего тела во вмещающий ландшафт и рельеф.