Сергей Дашков - Юстиниан

Поразило это сооружение и русского паломника XIV века Стефана Новгородца: «Тут стоит столп, изумительный своей толщиной, и высотой, и красотою, издалека с моря видно его. А наверху его Юстиниан Великий сидит на коне, достойный великого удивления: как живой, в доспехе сарацинском, трепет охватывает при виде его; а в руке у него большое золотое яблоко, а на яблоке крест, а правую руку отважно простер на юг, к Сарацинской земле, к Иерусалиму» [187] Библиотека… С. 31. .

На базе колонны император приказал вырезать парафраз из изречений Ветхого Завета: «Он воссядет на коней Господних и езда его будет во спасение. Царь возлагает надежду свою на Бога и враг не сможет его одолеть» [188] Диль , 2010. С. 60. Это «синтез» из нескольких отсылок — к молитве пророка Аввакума (из «Песен Священного Писания»), а также к 18-му стиху 38-й главы книги пророка Иеремии, 4-му, 93-му псалмам. .

В общем, хороших, а главное, достоверно относимых к тому или иному правителю изображений, за исключением монет, от Византии осталось мало. Но в случае с Юстинианом нам повезло: в итальянской Равенне, в апсиде церкви Сан-Витале сохранились мозаичные портреты царственных супругов, принадлежность которых сомнений не вызывает.

Образцом для равеннского собора в честь св. Виталия Миланского послужил константинопольский храм Сергия и Вакха. Сооружать само здание базилики начали в 527 г. при равеннском епископе Экклесии, а заканчивали через два десятка лет уже при архиепископе Максимиане. Он же заказывал и мозаичное внутреннее убранство храма. Финансировал строительство некий грек Юлиан Аргентарий, но вполне вероятно, что настоящим заказчиком был сам Юстиниан. История создания собора и профессиональное описание мозаик можно найти в многочисленной специальной литературе, мне же хочется передать личное ощущение.

Снаружи Сан-Витале впечатляет не особо: возведенный из узких кирпичей, ушедший за столетия в зыбкую болотистую почву, подпертый контрфорсами, он кажется каким-то неказистым, несмотря на внушительные размеры. Но так, по идее, и должно быть с православным храмом: главное — внутри и открывается лишь вошедшему.

И действительно, стоит попасть внутрь, как всё меняется. Восточная часть вместе с апсидой покрыта изумительной, воистину торжественной мозаикой. Из-за преобладания зеленого стены кажутся цветущим лугом. Узор, сделанный из кусков непрозрачного стекла (смальты), со временем не померк. Это какая-то музыка цвета: несмотря на яркость, все сочетается очень гармонично и глаза не устают. Напротив, они наслаждаются. Подойдя ближе, начинаешь различать десятки сюжетов: портреты святых, ангелов, изображения прочих существ и предметов. Это — тоже наслаждение, уже не только цветом, но и деталями. Разглядывать лицо какого-нибудь пророка, зверюшку или птичку можно часами. С разных углов обозрения мозаика по-разному отражает свет, что буквально завораживает. Гигантские панно делали быстро, работало, видимо, много художников: стили изображений несколько разнятся. Но высочайший класс, настоящее мастерство видны везде (не случайно храм включен во всемирное наследие ЮНЕСКО). И не столь уж важно кем — италийцами или жителями Константинополя — были художники, сотворившие это чудо. Мозаичные шедевры дополняются искусно вырезанными капителями колонн. Оглядывая интерьер Сан-Витале, понимаешь, что время Юстиниана — это еще и особая страница византийского искусства, причем очень разного — такого, как мозаики Равенны или, скажем, мозаики иорданской Мадабы. Давно подмечено: «Такой сосредоточенности мыслительных и эстетических возможностей, как в эпоху Юстиниана, византийское искусство не знало, пожалуй, никогда. Правда, полная, завершенная выраженность идеального и стабильного византийского типа и стиля была найдена позже, в средневизантийский период (конец X–XII в.). И все же именно в юстиниановский век были обретены уже все основы этой образной и художественной системы, хотя воплощены в более разнообразных формах, чем допускал позднее византийский канон» [189] КВ-1. С. 561. . Есть люди, для которых Сан-Витале оказывается проблемой: попав туда утром, они с большой неохотой выходят лишь к закрытию.

Юстиниан и Феодора изображены на противоположных стенках апсиды. Каждого сопровождает свита. Над обоими, как бы благословляя, — Христос в окружении ангелов, святого Виталия и Экклесия с моделью храма в руках. Христос и императорская чета изображены с выделяющимися на фоне мозаик нимбами, в темных одеждах, поэтому взгляд сразу выхватывает три эти фигуры из пространства: Христос, Феодора, Юстиниан. Остальных «видишь» мгновением позже. Оказывается, у ангелов тоже есть нимбы, но почему-то менее четкие.