Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Принцесса покинула Шарлоттенбург 31 мая в сопровождении своего брата принца Вильгельма. Ее свиту составляли: обер-гофмейстерина графиня Трухсес, графиня Гааке, бывшая гоф-дама королевы Луизы, воспитательница принцессы Вильдермет, обер-гофмейстер фон Шильден, камергер Латтум, протоиерей Музовский, лейб-медик Буссе и секретари Шамбо и Шиллер. В свите принца находились: его воспитатель ген. Ольдвиг фон Нацмер, полковник Грабов, майор Лукаду, лейтенант фон Мутиус и личный адъютант принца поручик гр. Шлифен. Сопровождавший принца ген. Нацмер имел от короля инструкцию политического характера, содержание которой не совсем как-то вязалось с радостным настроением момента. Он должен был всеми силами отклонять императора Александра от мысли о войне с Турцией и успокаивать его относительно возможности революционного движения в Пруссии, что является-де для России лишь предлогом держать громадную армию. Одновременно с этим Нацмер имел поручение от прусского генерального штаба… собирать сведения о русских пограничных укреплениях. 8 июня принцесса приехала в Мемель, а на другой день прибыл сюда Николай Павлович. В этот же день состоялся переход принцессы через границу. По обеим сторонам границы были выстроены прусские и русские войска. Николай Павлович, поздоровавшись с пруссаками, сказал: «Мои друзья, помните, что я наполовину ваш соотечественник и, как вы, вхожу в состав армии вашего короля». Принцесса перешла границу пешком. Представляя ее русским войскам, Николай Павлович сказал офицерам: «Это не чужая, господа, это дочь вернейшего союзника и лучшего друга нашего государя». Все это не было лишено большого политического значения. Мечты об упрочении династической связи между Россией и Пруссией, которые лелеял в свое время император Павел и которые как его завет сберегла для его детей императрица Мария Феодоровна, теперь были близки к осуществлению. Дружба с Пруссией надолго с этого времени становится заветом русской правительственной политики, как бы одним из официально санкционированных устоев русской государственности. Сам Николай Павлович долго твердо держался этого начала, и только в эпоху 1848 года симптомы нового курса в прусской политике заставили его насторожиться и как измена легитимизму, и как первые провозвестники будущей мощи объединенной Германии.

В Полангене принцессу ожидал ее русский штат, состоявший из княгини Е.А. Волконской, фрейлин граф. Шуваловой и Ушаковой, обер-мундшенка гр. Г.И. Чернышева, гофмейстера П.Р. Альбедил, камергера кн. В.В. Долгорукова и камер-юнкера гр. Соллогуба. Дальнейший путь шел через Ригу и Дерпт (Юрьев). Император Александр, императрица Мария Феодоровна и великий князь Михаил Павлович встретили принцессу в Коскове 18-го июня. 19-го июня прибыли в Павловск, где произошла встреча принцессы с императрицей Елизаветой Алексеевной. 20-го был торжественный въезд в Петербург. 24-го июня, во время миропомазания, принцесса Шарлотта была наречена великой княжной Александрой Феодоровной. 25-го июня (день рождения Николая Павловича) состоялось обручение, а 1-го июля (день рождения Александры Феодоровны) в церкви Зимнего дворца – бракосочетание. Первые дни после свадьбы новобрачные жили в Аничковом дворце, а затем переехали в Павловск [10] В день обручения исполнилось гражданское совершеннолетие Николая Павловича; ген. Ламздорф и весь воспитательский и учебный штат великого князя закончили теперь свои обязанности. Ламздорф был возведен при этом в графское достоинство и получил высочайшие подарки. С этого времени и до самой смерти (1828 г.) он, в звании члена Государственного Совета, проживал в бессрочном отпуске в своей деревне. Николай Павлович до конца его жизни высказывал ему всегда свое расположение. .

От этого времени дошло два описания современниками внешности и общего облика великого князя Николая.

Одно из них принадлежит иностранцу, лейб-медику принца Кобургского Штокмару, видевшему Николая Павловича в замке Кларемон. Он так описывает его внешний вид и манеры: «Это – необыкновенно пленительный юноша; он выше принца Леопольда, не очень худ и прям, как сосна. Его лицо – юношеской белизны, с необыкновенно правильными чертами: красивым открытым лбом, красиво изогнутыми бровями, необыкновенно красивым носом, изящным маленьким ртом и тонко очерченным подбородком… Его манера держать себя полна оживления, без натянутости, без смущения и тем не менее очень прилична. Он много и прекрасно говорит по-французски, сопровождая слова недурными жестами. Если даже не все, что он говорил, было очень остроумно, то, по крайней мере, все было не лишено приятности; по-видимому, он обладает решительным талантом ухаживать. Когда в разговоре он хочет оттенить что-либо особенное, то поднимает плечи кверху и несколько аффектированно возводит глаза к небу. Во всем он проявляет большую уверенность в самом себе, по-видимому, однако, без претенциозности. Он не очень много занимался принцессой (т.е. женой принца Кобургского), которая чаще обращалась к нему, чем он к ней. Он был очень умерен для своего возраста в еде и к тому же не пил ничего, кроме воды. Когда после обеда графиня Ливен сыграла на фортепиано, он поцеловал ей руку, что показалось английским дамам крайне странно, но встречено с сочувствием. Мне говорили, что когда все разошлись спать, то для великого князя был принесен кожаный мешок, набитый его людьми сеном на конюшне, на котором он всегда спит. Наши англичане увидели в этом желание порисоваться».