Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

Это была колоссальная власть с не менее мощными рычагами принуждения и подчинения, однако таковы были требования эпохи: после Реконкисты Испания остро нуждалась в объединении нации по религиозному признаку, и лучшего инструмента, чем подчиненная государству инквизиция, тогда попросту не существовало. Об этом мы еще поговорим позднее.

Вернемся, однако, к «черной легенде».

Если Иосиф Григулевич был целиком и полностью советским или, скорее, «радикально-большевистским» автором, с соответствующей идеологической установкой и коммунистическим мировоззрением, то американец Генри Чарльз Ли (1825-1909) являлся протестантом со всеми вытекающими отсюда элементами предвзятости.

В начале XX века, когда Ли писал свою «Историю инквизиции», уже были доступны многие архивы трибуналов времен позднего Средневековья и Нового времени, каковыми автор вовсю пользовался. Его книга действительно стала сенсацией, в основном за смакование пикантных подробностей — поствикторианским леди и джентльменам надо было пощекотать себе нервы, почитав на ночь про пыточки и холодные подземелья.

Бесспорно, фактологический материал в книге приводился колоссальный — тут следует сделать примечание, что благодаря Sanctum Officium и записям протоколов допросов современные исследователи Средневековья имеют возможность взглянуть на обычного человека того времени «под микроскопом» в буквальном смысле данных слов.

Стандартная историография Нового времени выглядела примерно так: «Король N женился на принцессе X, затем пошел войной на короля W, из чего проистекли следующие события». История была «хроникой деяний великих людей», совершенно не обращая внимания на смердов, копошащихся под ногами их величеств, светлостей и преосвященств. Кому интересно, как жил и что делал какой-нибудь жалкий торговец зеленью или владелец сыроварни в никому не известном городишке?

А интересно это было как раз инквизиции.

Сохранился умопомрачительный массив документации Священных Трибуналов, чей подход к следствию даже скрупулезнейшим сложно назвать — забюрократизированность инквизиционного механизма позволяла собирать богатейший материал о свидетелях, обвиняемых, их родственниках, коллегах по цеху, а главное, об умонастроениях людей, попавших в поле зрения инквизиции. Что думает рыбак Джованни из Ливорно о его светлости герцоге Тосканском? А что он скажет о благочестивых пизанских клириках? Сильно пьющие, значит? Ах, брат Бонифаций ходит вечерами к вдове мельника? Секретарь, запишите во всех подробностях!

Тотальная фиксация инквизиторами любой доступной информации является для современного историка ментальности и социального историка истинным кладом Нибелунгов — благочестивым братьям надо сказать огромное человеческое спасибо и поставить в память свечку за то, что они донесли до нас голоса людей, о существовании которых мы бы никогда не узнали, причем голоса живые и искренние.

Вот примерно на таком материале и строил свое исследование Генри Чарльз Ли. Но одно дело — сбор фактов, и совсем другое — их оценка. Если Григулевич в своей книге представил Sanctum Officium как феодально-эксплуататорский институт, то Генри Ли с точки зрения «протестантской этики» наблюдает исключительно политические амбиции в сочетании с клерикальным лицемерием. В итоге он припечатывает Священный трибунал беспощадной формулировкой — «чудовищный отпрыск ложного рвения».

Рвение — ложное, сиречь неправомерное. Юридическая же неправомерность, по мнению англосакса и протестанта, подразумевает нелегитимность описываемого в книге института. Особенно если речь идет об «инструменте политического подавления и террора» без каких-либо гарантий «индивидуальных прав». Почти нет сомнений: случись у Генри Ли гипотетическая возможность подать в американский суд на инквизицию и отсудить миллион долларов, он бы так и поступил — все это укладывается в рамки его мировоззрения и менталитета.

Вот вам и еще один кирпичик в устойчивый образ инквизиции как главного пугала Средневековья.

Впрочем, Генри Чарльз Ли, добросовестно использовавший архивы и собравший уникальный материал, был далеко не первым обличителем Sanctum Officium, он лишь продолжил традицию, уходящую не так чтобы совсем в глубину веков, но весьма старинную.

Следующее известное имя в плеяде создателей «черной легенды» — испанец Хуан Антонио Льоренте. Тоже довольно занятный персонаж: католический священник и чудовищный графоман, по молодости сочинявший изумительно унылые пьески о пользе добра, которые не могли вызвать никакой иной реакции кроме зевоты и желания срочно пойти в кабак.