Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

Жанна заставила Виньоля сходить к исповеди, хотя к церковным обрядам он относился без особого пиетета; наконец, Жанна, относившаяся к сквернословию и богохульству совершенно нетерпимо, простила ему пошлейшую двусмысленность — Дева клялась древком своего знамени, Ла Гир перенял эту манеру и тоже начал клясться своим «древком».Тот факт, что Жанна имела на столь буйного типа серьезное влияние, неоспорим, но абсолютно непонятно, как и почему наемник, для которого убить человека было столь же просто, как высморкаться, безоговорочно ей поверил и смирил свой жутковатый норов. Точнее — уверовал в Деву, что, впрочем, совершенно не помешало ему впоследствии безжалостно выпускать кишки бургундцам в качестве кровавой вендетты за сожженную Деву.

Еще более сложная ситуация складывается с Жилем де Ре в свете его дальнейшей деятельности и предъявленных обвинений. Хорошее образование тогда включало обязательный курс богословия, и в целом бретонский барон должен был неплохо разбираться в религиозных тонкостях, умея отличить мошенницу от потенциальной святой.

Больше того, увлечение Жиля де Ре оккультизмом и алхимией (вполне доказанное очевидцами) подразумевало, что молодой человек интересовался колдовскими знаниями с юности, а следовательно, его притягивало все связанное с «потусторонним». Не в этом ли секрет его увлечения Жанной, в котором, впрочем, как и у Ла Гира и остальных, не было ни малейшего оттенка сексуальности?

Ну, а если предположить, что все те ужасы, которые Жиль де Ре якобы совершил в следующее десятилетие (желающие могут поинтересоваться устрашающими подробностями обвинения по его делу самостоятельно), реальны хотя бы на четверть, то что же получается? Жанна, которой даже скептики не отказывают в большем или меньшем даре ясновидения, не сумела разглядеть в нем монстра? Следовательно, не такая уж она и святая? Или наоборот — Жиль де Ре через десять лет стал жертвой сфальсифицированного обвинения? Последняя версия тоже существует и подробно обсуждается исследователями.

Тут будет небезынтересно упомянуть о заключении, данном комиссией богословов в Пуатье, куда отправили Жанну вскоре после появления в Шиноне:

«...В ней, Жанне, не нашли ничего злого, но только добро, смирение, девственность, благочестие, честность, простоту. Хозяева, у которых она жила, Жан Рабате и его супруга, подтверждают, что каждый день после обеда она долгое время проводила на коленях в молитве, а иногда молилась и ночью, и что она часто ходила в домашнюю часовенку, где подолгу молилась»

Что характерно, эта запись сделана не благоговейными почитателями Жанны наподобие Жиля де Ре или Ла Гира, а людьми, в чью сферу профессиональной деятельности входила обязанность дать для государственной власти ясную и не требующую двойных толкований характеристику девушки из Домреми — это были не склонные к сантиментам церковные бюрократы, многие из которых участвовали в инквизиционных процессах и отлично представляли свою личную меру ответственности в случае ошибки.

Но и тут мы видим на редкость единодушное мнение — Дева Жанна представляет собой едва ли не идеал христианского служения. Обмануть этих прожженных специалистов, десять собак съевших на поприще определения одержимости и точно знавших критерии добра и зла в понятиях церковного права XV века, было невозможно. Значит, и на них «волшебство» Жанны оказало воздействие?

Задействуем принцип Оккама — самое простое и рациональное объяснение некоего феномена является самым верным. Что дофин, что господа де Ре, Виньоль, Дюнуа или Алансон, что священники в Пуатье столкнулись с беспримесной чистотой веры, без малейшей тени лукавства или притворства. Искренность всегда вызывает доверие и симпатию, тем более что «массовое бессознательное» французского общества того периода жаждало миракля, чуда, мистического избавления. Накладываем все это на религиозный менталитет, на мнимые или истинные видения Жанны — и получаем Орлеанскую деву, «Госпожу Надежду», как обозначила это явление французская исследовательница Режин Перну.

Но может быть, объяснение этого невероятного феномена лежит в другой, более близкой для нас сфере? В области психиатрии? Комментарий по этой теме нам предоставил практикующий невролог М. Вастьянов, чье заключение мы и приводим ниже.

Почти шесть веков разделяют нас с Девой Жанной, а специалистов продолжает волновать тема ее психического здоровья. Что за видения она испытывала? Являлись ли они симптомами психического расстройства, социально обусловленным феноменом у психически здоровой женщины того ультрарелигиозного времени — или же ловким политическим PR-ходом?