Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

Пожалуй, это была самая выдающаяся атака человека на лес за всю историю Европы — исследователь Луи Бадре в «Истории французских лесов», опубликованной в 1983 году, приводит расчеты, что к 1000 году лесные угодья королевства занимали 26 миллионов гектаров, после внутренней колонизации осталось всего 13 миллионов. Аббатства, владеющие обширными землями, привлекают новые рабочие руки щедрыми посулами, растет число деревень, в провинции Дофинэ крестьяне, обработав долины, начинают осваивать в Альпах горно-лесной пояс — а это еще одно свидетельство наступления климатического оптимума: снег отступает выше, после вырубок и раскорчевки можно обрабатывать землю на высоте около километра и снимать стабильные урожаи.

Неблагоприятные последствия столь бурного развития хлебного производства очевидны. Эрозия почв или полная вырубка леса — это, в сущности, мелочи. Гораздо хуже другое: возросшее население становится накрепко зависимым от природных аномалий и неурожаев — что мы и видели на примере ужасного рассказа монаха Рауля Глабера, процитированного выше.

Ранние заморозки, обильные дожди, засуха — все они ставят под угрозу благополучие и жизнь огромного числа людей, а особенно поденных наемных работников сельского хозяйства, ставших наиболее уязвимой социальной группой, поскольку хлебные запасы, на которых можно протянуть до следующего урожая, остаются в руках владельцев земли, Церкви, феодалов и свободных зажиточных крестьян...

Прежняя система лесного собирательства и выпаса в лесах животных, совмещенная с ограниченными посевными площадями, в новых условиях работать не могла — повышение рождаемости сразу выявило продовольственные проблемы и разрушило баланс; в свою очередь, «аграрная колонизация» вызвала новый, ранее неизвестный кризис: выбор в пользу массового производства хлеба (весьма слабо компенсировавшегося овощами и зеленью) многократно усилил риски голода. Причем эти риски оправдывались с удручающей регулярностью.

Возник порочный замкнутый круг.

Несколько слов о лесном хозяйстве. Легенды о Робин Гуде возникли не на пустом месте, и популярность этого персонажа в простонародье более чем объяснима. Как мы выяснили выше, процесс исчезновения лесов принял широкий размах.

С развитием «аграрной колонизации» центральной тенденцией становится повсеместное отторжение прав крестьянских общин на пользование лесами в пользу Церкви и аристократии. Лес становится «дефицитом», а использование его ресурсов (охота) — привилегией. Появляется регламентация в совершенно немыслимых прежде областях — к примеру, «право на желуди»: хочешь выпасать своих поросят в лесу господина барона, изволь выкупить у него лицензию. Ну, а охота в господских угодьях становится преступлением, приравненным к человекоубийству: за браконьерство следовали самые изощренные наказания.

Собственно, непримиримый конфликт Робин Гуда, Малютки Джона, отца Тука и их развеселой братии с шерифом Ноттингемским и Гаем Гисборном имеет самую что ни на есть социальную и классовую подоплеку, а вовсе не является романтической историей про благородных разбойников — окрестное крестьянство лишено традиционного доступа к лесным ресурсам, охотиться имеют право только «люди короля», сложившийся веками продовольственный баланс рушится, деревенские проявляют вполне обоснованное возмущение.

За Ла-Маншем обстановка складывалась ничуть не лучше — достаточно вспомнить о восстании крестьян в Нормандии (где, заметим, не было крепостной зависимости!) в конце X века. О мятеже есть упоминание в «Histoire des dues de Normandie» авторства монаха и летописца Гийома де Жюмьежа, написана хроника около 1070 года. Бунт был поднят нормандскими крестьянами из-за важнейшей причины — они требовали «пользоваться по своему усмотрению лесами и водами». Восстание было подавлено с запредельной жестокостью Раулем д’Иври, впоследствии графом и дядюшкой тогдашнего герцога Нормандского, — бунтовщикам рубили руки и ноги, что лишь доказывает: борьба за пользование ресурсами велась с колоссальным ожесточением.

Отдельно отметим, что Рауль д’Иври происхождение имел самое сиволапое — отцом его был богатый мельник и землевладелец по имени Эсперленг, а матерью — бывшая наложница герцога Вильгельма I Длинный Меч, родившая последнему вне брака наследника Ричарда Бесстрашного. Что совершенно не помешало потомку мельника и конкубины Раулю резать своих соплеменников ради нарождавшихся сословных привилегий!