Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков [оптимизированный вариант]

Есть обоснованное подозрение, что нормандский бунт 996 года — явление не исключительное и не единичное, и уж тем более удивительны настолько лютые репрессии — мы помним, что с разрешения датчанам Ролло Пешехода поселиться на этих землях прошло всего-то 85 лет, и все нормандцы разных сословий, в сущности, были «своими», потомками свободных скандинавов, а не какими-то чужаками-французами!

Выходит, что на фоне демографического роста, «аграрной колонизации» и изменения типа хозяйствования всего за какое-то столетие социальное и классовое расслоение настолько возросло, что в борьбе за сокращающиеся лесные угодья можно было без зазрения совести рубить руки-ноги даже «своим». Точнее, уже чужакам, так как религиозно-родоплеменная идентичность нормандских викингов столетней давности (датчанин/швед, поклоняюсь Одину, военный вождь лишь первый среди равных) стремительно сменилась идентичностью сословной: господа со всеми преференциями и бесправное быдло, осмелившееся покуситься на статусную привилегию — охотиться и, как следствие, кушать мясо дичи.

Ключевое слово здесь — мясо. Продукт, в течение «хлебной революции» ставший роскошью для низов и знаком общественного положения для аристократии.

Давайте подведем некоторые итоги.

Выработанная к XII–XIII векам новая аграрная схема, — постримская и постварварская, — пусть и обладала самыми грубыми недостатками, но наконец-то заработала. Прежде всего себя смогли обеспечить питанием социальные низы, и, хотя основу рациона составлял хлеб со второстепенными злачными культурами, в пищу использовалось великое множество овощей и зелени — капуста, репа, чеснок, лук-порей, репчатый лук, огурцы (засаливание огурцов имеет древнейшую традицию). А равно плодовитые и живучие бобовые, только не знакомая нам фасоль, завезенная позже из Америки, а обычный горох и чечевица.

Огородничество и раньше было развито, но теперь овощи становятся существенным дополнением к столу — особенно в случае дефицита хлеба. Кстати, не сохранилось никаких регламентов, касающихся крестьянского огорода; судя по всему, пейзане могли выращивать у себя на участке все что душе угодно.

С «аграрной колонизацией» приходит осмысление вроде бы ранее очевидного факта — надо создавать крупные запасы зерна, которые позволят пережить вполне возможный недород.

«Продовольственными хабами» становятся многочисленные аббатства, владеющие обширными пахотными землями, и, в меньшей степени, замки сеньоров. Поскольку число деревень после расчистки «диких площадей» за VIII–XII века увеличилось на порядки, центром притяжения стали города — тут мы видим ситуацию, обратную древнеримской: не город способствует развитию села, а деревня становится причиной роста городов как обменно-торговых центров. В свою очередь, исправно снабжающийся продовольствием из окрестностей город, повторяя античную историю, начинает постепенно превращаться в средоточие примитивной промышленности, а не только выполнять функции религиозного центра, как это было в конце Темных веков.

Климат стабилизируется настолько, что XII–XIII столетия становятся если не «золотым веком» аграрной экономики Средневековья, то, по меньшей мере, не испытывают жутких потрясений прошлых веков — бесспорно, неурожаи и призрак голода никуда не исчезли, но таковые становились явлениями локальными, иногда поражавшими отдельные регионы и не принимавшими сокрушительного общеевропейского масштаба.

Тут можно снова упомянуть о природных рисках, оказывавших влияние на «хлебную концепцию» массового питания: сезонная засуха вела к резкому сокращению производства, но это компенсировалось созданными в предыдущие годы запасами как посевного зерна, так и зерна, идущего в пищу. Неудивительно, что к XII веку в моду снова входит пшеница: это означает, что аграрная культура резко возросла, а погодные условия позволяли выращивать этот достаточно чувствительный к теплу злак даже в Англии и Скандинавии.

Где достаток — там и излишки. А там, где излишки, человеку становится необязательно ежедневно думать о хлебе насущном, в результате чего мы наблюдаем в Европе следующий после Каролингского ренессанс, так называемое «Возрождение XII века», Renaissance du XIIе siecle, сопровождавшееся бурным ростом интеллектуальной и культурной активности, удивительным после недавнего варварства подъемом литературы, скульптуры, поэзии и архитектуры.