Эрих Керн - Измена Германии. Шпионы и саботажники против собственного отечества

Один из них, Эрвин Энгельбрехт, сообщает:

«Фронтовая работа проводилась в самом тесном взаимном согласии с нашими немецкими товарищами из коммунистической партии Германии в Москве».

Бывший фронтовой уполномоченный Ганс Госсенс:

«Еще один комментарий к утверждению, что нами на фронте не руководили постоянно. Если понимать эти слова в том смысле, что постоянная связь организационной структуры от Национального комитета в Москве до фронтового аппарата была очень свободной, не строгой, тогда это верно. Но нужно отметить, что нам все эти годы не приходилось жаловаться на недостаток информации, недостаток советов, недостаток инструкций. Здесь как раз и проявлялся пролетарский интернационализм в действии. Мы, тем не менее, делали нашу работу в братском взаимодействии и взаимном согласии с членами КПСС, с товарищами из Красной армии».

Сотрудники этого Национального комитета присутствовали также в Восточной Пруссии. Некоторых из них ввиду всей чудовищности того, что они увидели там собственными глазами, теперь охватил ужас.

Снова именно граф Айнзидель открыто признает:

В течение нескольких дней после моего возвращения в штаб фронта туда постепенно стали собираться все наши старые помощники из дивизий, вошедших на территорию Восточной Пруссии. Они видели конец Пруссии, настоящее вторжение гуннов. Они видели, как русская солдатня сжигала города и деревни. Они видели, как русские солдаты расстреливали военнопленных и гражданских, насиловали женщин, и ударами прикладов превращали госпиталя в морги. Они видели, как те осушали бутыли со спиртом и бутылочки с духами, грабили, разрушали и жгли. Они видели и приказы новых оккупационных властей: все мужчины в возрасте от шестнадцати до пятидесяти пяти лет, члены Гитлерюгенда и Союза немецких девушек старше четырнадцати лет, все члены национал-социалистической партии и подчиненных ей организаций должны были явиться с двухдневным запасом продуктов в комендатуру. Не выполнившим это требование грозил расстрел. И они видели лагеря, в которые согнали этих людей, и из которых их потом депортировали в Россию. Им пришлось наблюдать колонны беженцев, по которым вели огонь одновременно немецкая и советская артиллерия, и трупы которых потом сбрасывали в рвы советские танки.

Им пришлось стать свидетелями такой оргии массового уничтожения, какую никогда прежде не видели ни в одном месте в цивилизованном мире. Только немногие могли сдерживать слезы, когда рассказывали обо всем этом.

Я всегда боялся того дня, когда Красная армия начнет воевать на немецкой территории. Но то, что происходит здесь сейчас, превосходило даже то, что я мог только вообразить в своих самых черных ожиданиях.

Даже русские офицеры подтверждали рассказы моих товарищей. Они больше не могли контролировать своих солдат. Командиров, которые пытались остановить собственных подчиненных, просто застреливали. Варварство достигло таких масштабов, что они боялись за боевой дух своих солдат.

Сегодня я услышал от Бехлера, что нас попросили собрать наших шестьдесят товарищей, вернувшихся с фронта, чтобы обсудить с ними события в Восточной Пруссии.

В полном молчании мы отправились в соседнюю деревню, где разместили наших товарищей, и так же молча те собрались вокруг нас.

На нашей встрече присутствовали два советских офицера, несмотря на мою просьбу дать нам поговорить одним, чтобы эти люди могли высказаться свободно. Но возможно, это было даже к лучшему. Так они, по крайней мере, сами услышали, о чем здесь говорилось, а не через своих доносчиков, которые здесь наверняка присутствовали, олицетворяя собой «большевистскую бдительность» на практике. Так же было и в Национальном комитете, и в Антифашистской школе, и во всем Советском Союзе, где эта взаимная слежка является одной из естественных обязанностей члена партии.

И вновь перед нами открылась картина безжалостного террора, развязанного в Восточной Пруссии. И я вдруг вспомнил, что прежде уже слышал о чем-то похожем. Четыре недели назад, когда наступление русских только началось, в одном сборном лагере для военнопленных я познакомился с юным сыном крестьянина из района Голдапа. Он был командиром ячейки «Юнгфолька» — Немецкого союза молодежи. Мы искали добровольцев, которых намеревались готовить в нашей школе прямо в прифронтовой полосе, поэтому только что прочитали лекцию о наших целях и намерениях перед группой из двадцати отобранных молодых людей. После лекции мы спросили каждого из них, готов ли он присоединиться к нашей работе. Согласились все, кроме того парня. Я запомнил его ответ: