Алекс Громов - Арктика в Великой Отечественной Войне

Последовало более часа неизвестности, которая разрешилась, как записывал Головко, отнюдь не радостными известиями: «Около 15 часов 30 минут приносят радиограмму, подписанную Курилехом: „Авария надводного корабля: широта 73 градуса 30 минут, долгота 43 градуса. Имею повреждения, хода дать не могу“. Теперь понятно, что дело серьезное. Жду, что донесет Колчин, но тот молчит, и в 17 часов поступает новая радиограмма от Курилеха: „Широта 73 градуса 30 минут, долгота 43 градуса, имею повреждения, хода нет, нуждаюсь в помощи“. Почему же молчит Колчин? Неужели потерял „Сокрушительный“ и собирается докладывать после того, как обнаружит его?» [213] Головко А. Г., 1979. .

Вопрос о том, отвечал ли непосредственный начальник, Колчин, на сообщения с «Сокрушительного» и почему лидер не оказал помощь, рассматривали потом на следствии и признали, что «Баку» оказать помощь не мог, поскольку сам сильно пострадал.

«Корму оторвало волной до машинного отделения. Корма утонула. Держусь на поверхности. Ветер — зюйд, десять баллов…», — сообщил по радио командир «Сокрушительного». К этому времени из Иоканьги к месту катастрофы вышли эсминцы «Новик» «Урицкий» и «Валериан Куйбышев», из Ваенги пришел «Разумный». Однако аварийный «Сокрушительный» взять на буксир не удалось: шторм продолжал бушевать, канаты и тросы рвались.

Обстановка на гибнущем эсминце сложилась тоже аварийная — уже в смысле человеческого фактора. При неудачной попытке спустить шлюпку несколько моряков оказались в ледяной воде, и тех, кого удалось вытащить, разместили в ленинской комнате, выдав им порцию спиртного «для сугрева». Пока переносили в кают-компанию продукты и спиртное, несколько краснофлотцев добрались до водки, и вскоре часть экипажа была пьяна и даже впала в буйство. Командир БЧ-3 старший лейтенант Лекарев, угрожая пистолетом и обещая выбросить за борт, гонял пьяных с палубы. Он же, по свидетельству выживших, кричал: «Настал час покинуть корабль, так сделайте это с гордостью и достоинством советских моряков!»

По воспоминаниям матроса Петра Никифорова, тяжелейшую ситуацию еще больше осложнило мучительное ожидание то ли помощи, которая подойдет, то ли неминуемой гибели. «Личный состав „Сокрушительного“ в это время слонялся по кораблю без дела. Склады продуктов и обмундирования были открыты, и обычный корабельный порядок перестал поддерживаться…» [214] Никифоров П. И. Последний поход «Сокрушительного» // Гангут № 7, Спб., 1994. .

Никифоров в своих мемуарах описывал ситуацию, когда искушение просто неминуемо должно было победить хотя бы часть команды.

Эсминец «Сокрушительный».

Фото: https://waralbum.ru

Бронзовый матрос-сигнальщик на станции метро «Площадь Революции»

«Из открытого вещевого склада можно было брать любое обмундирование — от носков до шубы, — но никто к ним не прикоснулся. Сухую провизионку, где хранились продукты питания, тоже открыли, и я взял булки и консервы. В это время появился матрос из боцманской команды (фамилии не помню), который мне сказал: „Здесь, в мокрой провизионке, под замком находится сто литров водки, сам выгружал. Жаль, что добро пропадает, давай, Петя, собъем замок!“ Я с ним не согласился и ушел. Через некоторое время этот матрос все-таки сбил замок и, набрав чемоданчик поллитровок, разнес по кораблю весть о возможности выпить. Некоторые моряки этим воспользовались… Предвидя, что силы могут пригодиться, я выпил граммов сто и хорошо поел. Под срезом полубака играли на баянах и пели „Раскинулось море широко“. Никто из офицеров в происходящее не вмешивался…» [215] Никифоров П. И., 1994. .

Впоследствии в материалах расследования будет сказано: «Но в эти трагические часы большинство командиров боевых частей и служб забыли о своем долге и чести офицера, утратили командный голос, долг коммуниста, превратились в сторонних наблюдателей. На верхней палубе отдавать приказы, руководить швартовыми работами, спасением моряков и поддержанием дисциплины приходилось не старшему помощнику командира Рудакову, а командиру минно-торпедной боевой части старшему лейтенанту Лекареву и командиру зенитной батареи Епикову… Руководил борьбой за живучесть не главный механик корабля (командир БЧ-5) Сухарев, а политрук Владимирский и главный боцман Сидельников…» [216] Зинченко П. И. Боевые походы: воспоминания краснофлотца. — М.: Библос консалтинг, 2010. .