Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Побывав в Семе, Сципион полюбовался на золотой саркофаг Александра Македонского, полководца еще более выдающегося, чем он сам. Затем он задержался в храме Арсинои, чтобы поразмышлять о полной превратностей жизни братолюбивой правительницы Египта. Будучи человеком образованным, он с нетерпением ждал посещения Мусейона и Александрийской библиотеки. Но, оказавшись там, Сципион был разочарован, так как залы первого и скамьи второй оказались пустыми. Испуганные объявлением людей вне закона и конфискациями, ученые и их ученики предпочли совершать духовные и научные поиски в других краях.

Обрадовавшись возможности сбежать от гостеприимного хозяина, Сципион отправился вверх по течению Нила, обращая по пути внимание на работу земледельцев и степень плодородия почвы. По его мнению, для счастья жителям Египта недоставало лишь грамотной системы управления – римлянин не нашел и следов этого неоценимого преимущества. Коррумпированные чиновники бездействовали, а жертвами их непрофессионализма становились крестьяне. Сципион доплыл только до Мемфиса. Фивы его не привлекали, ведь он был римлянином и не особенно интересовался прошлым. Прежде чем отправиться на Кипр, Сципион посоветовал Эвергету исправить существовавшие в стране порядки, меньше думать о себе и больше – о народе и избавить административный аппарат от имевшихся в нем недостатков.

Если бы александрийцы осмелились, они дали бы своему правителю такой же совет. Они могли простить брак с сестрой, но не с ее дочерью, убийство претендента на престол, но не ребенка, бывшего его законным наследником. Новые запреты еще больше снизили популярность царя. Все еще испытывавший жажду крови, Эвергет не делал различий между друзьями и врагами, и горожане молили богов, чтобы те избавили их от этого виновного в кровосмешении деспота.

В какой-то момент стало казаться, будто призывы людей были услышаны. Говорили, что александриец Галаст, бежавший в Грецию, собирает наемников, чтобы поддержать притязания мальчика, объявленного законнорожденным сыном Филометора, а значит, являвшегося законным наследником престола. Однако набор продвигался крайне медленно. У Га-ласта не было денег, поэтому он мог предложить наемникам вознаграждение только в будущем, а обещаниям эти люди категорически не верили, что было очень досадно, ибо Эвергет не сумел бы защитить себя. Египетские солдаты восстали, отказываясь сражаться, если им не заплатят и не облегчат условия службы, а царь не мог или не хотел удовлетворить это требование. Положение становилось критическим, разъяренные солдаты уже собирались выступить против собственного ничтожного повелителя, но стратег Гиеракс заплатил необходимую сумму из собственных средств. Галаст и юный претендент на трон исчезли со страниц истории, и угроза миновала.

Так или иначе, Эвергет услышал это предупреждение и, будучи человеком, подверженным крайностям, изменил свои методы управления страной. Вспомнив совет Сципиона, он перестал объявлять людей вне закона и конфисковать их имущество. Узнав, что римляне признали независимость Иудеи, Эвергет перестал преследовать членов еврейской общины. Будучи человеком достаточно проницательным для того, чтобы читать между строк, он почувствовал, что вскоре будут приняты ответные меры. В Иудее появилась новая политическая сила – Маккавеи, и Эвергет опасался, как бы представители этого многочисленного рода не заинтересовались положением своих собратьев по религии, живущих в Египте.

Эти люди с легкостью могли влиять на правителя Египта, ибо для того, чтобы нарушить торговые связи между Александрией и Иерусалимом, приносившие значительную прибыль жителям первой, достаточно было лишь немного изменить отношение к взиманию таможенных пошлин. Эвергет написал об этом в Рим, умоляя сенат ради дружбы с Египтом вмешаться и уговорить Маккавеев, с которыми римляне были в дружественных отношениях, установить беспошлинную торговлю между Иерусалимом и Александрией. Одновременно он попросил еврейского первосвященника способствовать дальнейшему взаимопониманию между иерусалимским и александрийским синедрионами и предложил ему распространить информацию о том, что Мусейон и Александрийская библиотека готовы принять каждого еврейского автора.

В обоих этих заведениях, несомненно, было достаточно свободного места. Больше выдающиеся ученые не приезжали в Александрию, чтобы найти там себе учеников. Слава Мусейона угасала. Эвергет уменьшил расходы на него, и учителя вместе со своими учениками отправились жить в иные края. В Пергаме и других азиатских государствах их ждали куда более гостеприимные покровители, и Александрия так и не смогла восстановить свое прежнее превосходство в научном мире.