Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

В Верхний Египет вторглись малозначительные нубийские князьки, и в Нижний Египет опять двинулись повстанцы, возглавляемые новыми предводителями. Поликрат был вынужден предпринять еще один поход. Захватчиков вытеснили назад, а восставших заставили подчиниться в обмен на прощение. Обещание дал им сам царь, и египтяне не усомнились в правдивости его слов. Но Поликрат не собирался рисковать. Он понимал, что бунтарь представляет гораздо меньшую угрозу, когда он мертв, и, заманив вожаков мятежников в Саис, привязал их обнаженные тела к колесам своей колесницы, на которой затем пронесся вдоль городских стен.

Эпифан при этом не присутствовал. Возможно, подобно Филадельфу, он предпочитал подавлять восстания руками доверенных лиц, а может, как и Филопатор, не хотел, чтобы что-либо мешало ему получать удовольствие. Царь страстно любил охоту, и его смелость не раз становилась предметом для разговоров александрийцев. Еще с незапамятных времен охота (обычно на кабанов, леопардов, диких кошек и волков) пользовалась большой популярностью у египтян. В Абидосе, в часовне Хора, входящей в храмовый комплекс царя Сети, сохранилась надпись, оставленная примерно в тот же период несколькими галлами и посвященная охоте на лису. «Мы, Фоант, Каллистрат, Аканнон и Аполлоний, – говорится в ней, – пришли и добыли лису». Однако, к несчастью, Эпифан не понимал, что у правителя, помимо развлечений, есть еще и обязанности, выполнению которых очень мешало его пристрастие к охоте. Он мог пропадать где-нибудь на протяжении нескольких недель, и срочные государственные дела приходилось откладывать до тех пор, пока Эпифан не возвращался, устав преследовать добычу.

Царь не слушал увещеваний Аристомена. Если что-то шло вразрез с его желаниями, этот представитель династии Птолемеев мог быть таким же неумолимым и злопамятным, как и любой из его предшественников. И однажды наконец наступил день, когда Аристомен переполнил чашу царского терпения. В тот день Эпифан принимал греческое посольство. Был жаркий полдень, звучали длинные речи, и в самый разгар встречи царь уснул. Будучи человеком довольно импульсивным, Аристомен вышел вперед и потряс Эпифана за плечо, разбудив его. «Измена, измена», – стали бормотать обеспокоенные придворные, так как прикосновение к телу царя при дворе Птолемеев действительно приравнивалось к измене.

Эпифан посмотрел на преступника, отпустил послов и, охваченный гневом, удалился в свои комнаты. Там он стал раздумывать над тем, каким образом лучше наказать обидчика, а враги последнего воспользовались ситуацией и стали давать царю соответствующие советы. В итоге Аристомен разделил судьбу со всеми, кто переходил дорогу юному правителю, – платой за безрассудство престарелого регента стала его жизнь.

Поликрат оказался более осмотрительным человеком. Он уже давно стремился к тому, чтобы стать «серым кардиналом» при Эпифане, а благодаря гибели Аристомена это стало возможным. В общении с молодым царем хитрый грек стал вести себя так же, как некогда Сосибий – с его покойным родителем. Поликрат начинал восхищаться мудростью Эпифана, как только тот произносил хотя бы слово. Лесть сработала – уже через несколько месяцев Поликрат фактически стал правителем Египта. Однако его устремления были вполне бескорыстными – он хотел уничтожить пропасть, которая все шире разверзалась между правителем и его подданными. Египет был болен и нуждался в целителе. Поли-крат обдумывал, какое лекарство следует дать пациенту. Казна была пуста, что не позволяло ему освободить население от уплаты податей или отменить монополии. Более безопасным и полезным с практической точки зрения решением могла стать борьба с некоторыми чиновничьими злоупотреблениями.

Постоянно раздавались громкие жалобы на неработающие ирригационные системы и призыв крестьян на общественные работы. Чиновники оставляли их без ответа, начиная со времени, когда на престол вошел Филопатор. То, что систему ирригации довели до такого состояния, было непростительно, ибо благосостояние народа целиком зависело от своевременного и достаточного орошения полей во время разливов Нила. Через 60 дней после первого подъема уровня воды в Ниле преграды, установленные в устьях каналов, отходивших от реки на восток и на запад, проламывались, и поток воды мог спокойно течь по каналу до тех пор, пока его путь не преграждала плотина. Когда местность вокруг оказывалась под слоем воды, плотину ломали, и этот процесс повторялся до тех пор, пока вода в канале не достигала невысоких холмов, расположенных на границе долины реки. Позже все происходило наоборот: каналы блокировались, и вода оставалась только в небольших прудах, образовывавшихся в конце каждого из них. В Дельте процесс выглядел таким же образом, за исключением того, что дренаж делался глубже, каналы – более широкими, а наводненная область ограничивалась пространством самой Дельты. В период наивысшего разлива Нила страна превращалась в обширное озеро, деревни были изолированы друг от друга, а перемещаться между ними можно было только с помощью лодок.