Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Селевк понял, что скоро очередь дойдет и до него, и тайно предложил Птолемею свою защиту. Сатрап Египта отнесся к предупреждению Селевка спокойно. Подобно последнему, он планировал как можно дольше воздерживаться от участия в споре между другими диадохами. В правильности этого решения он еще раз убедился, когда узнал от своих агентов в Македонии, что Филипп Арридей был убит по приказу Олимпиады, стремившейся таким образом расчистить путь к престолу для своего внука Александра, и что Кассандр, спешно выдвинувшийся из Греции, покончил, в свою очередь, с Олимпиадой и взял в плен Александра и его мать Роксану.

Птолемей решил воспользоваться передышкой в войне и заняться реформами в собственной сатрапии. Он начал с административного аппарата и попытался упорядочить его структуру. Птолемей не был ярым борцом с предрассудками и не собирался эллинизировать Египет или уничтожать его традиции. Он был человеком скромным и не вмешивался в чужие дела в степени большей, чем необходимая для достижения его собственных целей. Поэтому Птолемей старался как можно меньше менять существовавшие устои. В «провинции» власть осталась в руках египтян. Административно-территориальными единицами остались ном, или провинция, и топархия, или округ. Были сохранены привилегии жречества, а взиманием податей продолжили заниматься местные чиновники. Однако если при поверхностном взгляде казалось, будто все осталось неизменным, в реальности в стране имели место масштабные перемены. В административный аппарат был добавлен новый, едва заметный элемент. Власть египетских номархов и подчинявшихся им топархов была ограничена. Рядом с каждым из первых постоянно находился грек, отвечавший за порядок в номе, а с каждым из вторых – еще один эллин, занимавшийся сбором государственных доходов. Оба они были обязаны сообщать о ходе исполнения своих обязанностей напрямую в Александрию.

Государство постепенно превращалось в высокоорганизованный институт, в существовании которого принимали участие только люди, входившие в административный аппарат. Птолемей лично курировал вопросы, связанные с войной, государственными финансами и внешними сношениями, поручив грекам надзор за работой административного аппарата.

В Александрии, ставшей новой столицей страны, необходимо было организовать все совершенно по-другому. Основатель этого города хотел, чтобы жизнь в нем была устроена в соответствии с греческими традициями, и местные власти, по крайней мере в теории, руководствовались мнением широкой общественности. Каждый македонянин или грек благодаря своей этнической принадлежности становился гражданином и получал право носить оружие, а также жаловаться на то, что его не устраивает, во время народного собрания. Но Птолемей не пошел дальше этого. Граждане могли носить оружие, но не имели права его использовать. Он разрешил обсуждения во время народных собраний, но этот орган не должен был настаивать на принятии правителем тех или иных политических решений. Птолемей хотел править, а не становиться марионеткой и, зная не понаслышке обо всех трудностях управления городом-государством, не собирался сталкиваться с ними в Александрии.

Сатрап поселил в Фиваиде македонских ветеранов, назвав эту местность Птолемаидой, и дал поселенцам право на самоуправление. Но данное решение было принято исходя из военных соображений, а значит, искать общие черты, объединяющие Птолемаиду и Александрию, бессмысленно.

В Александрии не было ни совета старейшин, ни других городских институтов, за исключением деления жителей на филы и демы. Греки не жаловались на чрезмерно сильную центральную власть. Удовлетворенные чувством превосходства над египтянами, александрийские эллины покорно позволили Птолемею взять всю полноту власти в свои руки. В общем, благородной мечте Александра о единстве народов, пользующихся одними и теми же правами, не суждено было сбыться ни в столице, ни за ее пределами. Возможно, для ее претворения в жизнь необходимы были более яркое воображение и широкий взгляд на мир, чем те, которыми обладал Птолемей, но так или иначе это не было невыполнимой задачей. Если первый из Птолемеев решился бы на отход от греческой традиции и признал бы право детей от смешанных браков на получение гражданства, мечту Александра можно было бы реализовать, и история Египта данного периода стала бы совершенно другой. Но возможность была упущена, и ни один из Птолемеев, правивших после диадоха, так и не осмелился попытаться сделать это.