Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Тем временем жители Александрии нашли другого кандидата в мужья своей царицы. Им оказался некий Селевк, хваставшийся малопонятными родственными связями с Селевкидами. Его внешность была настолько невыразительной, а речь – грубой, что уже через несколько часов после прибытия в Египет его окрестили «торговцем соленой рыбой». «Медовый месяц» продлился всего неделю. Заметив отвращение, которое Береника испытывала к мужу, а возможно, и по ее приказу дворцовые стражи задушили его. Это преступление только еще больше разожгло костер беспокойства.

Ходили слухи, будто отец Береники Птолемей Авлет прибыл в Сирию, а Габиний собирает свои легионы. В итоге «друзья», отчаявшись найти кандидата царского происхождения, пригласили в Александрию Архелая, сына Архелая, выдающегося полководца, служившего Митридату.

Это был союз двух энергичных молодых правителей, охваченных желанием возродить в государстве порядок, пошатнувшийся из-за скандалов и разногласий. Пока Архелай восстанавливал флот и проводил преобразования в армии, Береника делала все, чтобы снискать доверие людей, отвернувшихся от трона из-за чрезмерных поборов и неправильного управления государством. Она восстанавливала отношения со жрецами, отремонтировала за государственный счет несколько храмов, а другие наделила правом служить убежищами, считавшимся очень большой, особой привилегией, которой цари редко удостаивали кого-либо. Решив нарушить данную традицию, Береника стала активно даровать это право храмам, и благодарные жрецы, признав заслуги царицы, начали призывать свою паству сплотиться вокруг нее. «Из убежищ, – напоминал жителям Египта Эвергет, – никто не может быть уведен силой», и наделение малозначительных храмов правом становиться убежищами вызывало сильное недовольство у местных стражей порядка.

Это, несомненно, заставляло их сталкиваться с определенными трудностями, ибо схватить скрывающегося нарушителя, сумевшего добраться до храма раньше своих преследователей, можно было, лишь убедив его, буто шумиха улеглась. Как правило, подобные уловки срабатывали. У стражей порядка были свои соглядатаи в храмах, а снаружи они могли выставить охрану, и первый шаг за пределы храма, сделанный недалеким беглецом, как правило, становился последним. «Следи за ними, – писал один «полицейский» своему агенту в Серапеуме. – И если эти люди выйдут, дай мне знать, и я прибуду к тебе. В качестве награды ты получишь три таланта и к тому же сделаешь нам одолжение».

В самый последний момент Габиний замешкался. Для того чтобы покинуть свою провинцию или ввязаться в войну, проконсул должен был получить разрешение сената, и Габиний вполне справедливо полагал, что сенаторы не простят его за нападение на Египет. В то же время этот поход сулил весьма неплохие перспективы. Авлет обещал ему, что, как только займет трон, заплатит 1 тысячу талантов. В итоге Габиний не смог противостоять соблазну и отдал своим солдатам приказ выступать. Передовой отряд возглавил командовавший конницей Марк Антоний, сам Габиний двигался вслед за ним во главе пехоты, а Авлет неторопливо ехал в конце.

Пелусий пал, Александрия сдалась, и в 55 г. до н. э. Авлет снова вошел в столицу. Он не помиловал ни Беренику, ни ее мужа, встретивших смерть в тюрьме. Так закончилось столь многообещающее поначалу правление царицы. Запуганные солдатами Габиния, которому в основном служили лютые галлы и германцы, жители Александрии не оказали сопротивления и даже палец о палец не ударили, чтобы спасти своих царя и царицу. «Всегда готовые проявить мужество и высказывать свои мысли, – язвительно писал Дион Кассий, – во время войны с ее ужасами александрийцы совершенно бесполезны». Их поведение на протяжении всего эллинистического периода, несомненно, подтверждает справедливость этих слов.

Оставив в Александрии Луция Лициния и два легиона, которые должны были защищать царя от его подданных, приведенный в замешательство новостью о том, что по Риму носятся слухи о его смелой выходке, Габиний вернулся в Сирию. Ехать проконсулу пришлось с пустыми руками, ибо Авлет так и не заплатил ему обещанных денег, попросив отсрочку, на которую Габиний неохотно согласился, решив, что будет лучше, если он останется в хороших отношениях со своим должником, тем более что последний вполне мог добыть необходимую сумму из александрийской казны. Большую угрозу для себя Габиний видел в своих собратьях римлянах. Он сумел отвести от себя обвинение в измене, но был признан виновным в получении взяток и оштрафован на 10 тысяч талантов, несмотря на заверения Авлета о том, что Габиний ничего не получил от него за свою помощь.