Александр Сидоров - Я помню тот Ванинский порт - История великих лагерных песен

27 марта указ об амнистии подписывает Ворошилов, а 28 марта документ публикуется в «Правде». К тому времени в исправительно-трудовых лагерях, тюрьмах и колониях содержалось 2 526 402 человека. Освободить надлежало осуждённых на срок до 5 лет, всех осуждённых (независимо от срока) за должностные и хозяйственные преступления, женщин, имеющих детей до 10 лет или беременных, несовершеннолетних в возрасте до 18 лет, пожилых и больных, страдающих тяжёлым неизлечимым недугом. Осуждённым на срок свыше 5 лет срок сокращали вполовину. Со всех амнистируемых снималась судимость и поражение в избирательных правах. Всего под амнистию подпадал 1 203 421 заключённый, а также были прекращены следственные дела на 401 120 человек.

Амнистия не применялась к лицам, осуждённым на срок более 5 лет за контрреволюционные преступления, крупные хищения социалистической собственности, бандитизм и умышленное убийство.

Совершенно понятно, что наш «колымский влюблённый» под эту амнистию — сократившую лагерное население наполовину! — не попал. Вряд ли речь в песне идёт о его шести-, восьмилетием сынишке, подводящем к вагону дряхлую маму. Отсюда вывод: герой песни — либо «политик», либо бандит, убийца, крупный расхититель. По-настоящему крупный; осуждённые по указам «два-два» и «за колоски» в большинстве под амнистию подпадали. Не в последнюю очередь ради них и был принят этот документ: в своей записке Берия подчёркивал, что стремительное пополнение ГУЛАГа после войны вызвано сталинской репрессивной политикой — в частности, тем, что в 1947 году были приняты указы об усилении уголовной ответственности за хищения и кражи.

Предположим, что колымский зэк был осуждён по 58-й статье. Но тут есть нестыковки. Если наш герой — «политик», тогда несколько странно, почему он покидает лагеря «по актировке, врачей путёвке». Понятно, что со здоровьем у него — серьёзные проблемы («С твоим отъездом началась болезнь моя»). Однако, несмотря на болезнь, по амнистии 1953 года его не освобождают. То есть он попал в группу, которая не подлежит освобождению, даже несмотря на критическое состояние здоровья. Слово «актировка» в тексте песни (с последующей ссылкой на врачей) означает освобождение заключённого от наказания в связи с тяжёлой болезнью. Такое освобождение возможно на основании заключения (акта) медицинской комиссии. Есть специальный перечень заболеваний, которые дают право «сактировать» осуждённого: последняя стадия туберкулёза, рака, ряд психических заболеваний и т. д. В 1953 году нашего колымчанина не сактировали и не амнистировали — значит, он не имел на это права. Пока всё сходится: с «политиком» так бы и поступили.

Но затем его всё-таки актируют на волю! Однако в отношении «контриков» освобождение из лагеря по болезни практически не применялось: их оставляли догнивать за «колючкой» — в лучшем случае на инвалидных командировках или в больницах ГУЛАГа (собственно, и это подпадало под определение «актировка»).

Читатель может возразить: но ведь вскоре началась так называемая «хрущёвская оттепель»! Политических заключённых в массовом порядке стали отпускать и реабилитировать! Верно. Именно это как раз и смущает… Действительно, с 1954 года начинает работу созданная Президиумом ЦК КПСС комиссия в составе Николая Поспелова, Аверкия Аристова, Павла Комарова и Николая Шверника. С 1954 по 1961 год за отсутствием состава преступления были реабилитированы 737 182 человека. Но герой колымского романса не только не подпадает под «бериевскую» амнистию, но и «пролетает» мимо «поспеловской комиссии», иначе бы он вышел не как «актированный», а как реабилитированный зэк.

Объяснение одно: «колымский папа» — не «политик». Тогда, возможно, бандит, убийца или рецидивист? Тоже сомнительно. Во-первых, не те замашки. Уголовники предпочитали не романтическую любовь, а «шалашовок» или, того хуже, «колымский трамвай».

Шалашовки — это лагерные проститутки, которые отдавались за деньги либо прямо в бараке (отгородив постельное место от остального помещения простынёй и соорудив таким образом нечто вроде шалаша), либо в настоящем шалаше на природе. Отсюда и название.

Что касается «колымского трамвая», этот термин обозначает чаще всего жестокое, массовое групповое изнасилование, когда женщину зэки пользуют, занимая очередь. Впрочем, это было характерно не только для зэков, но и для вольных колымчан, озверевших от долгой жизни без женского пола. Вот как описывает «колымский трамвай» Елена Глинка: