Дмитрий Прусаков - Раннее государство в Древнем Египте

Идеологическая (приверженность гелиопольскому солнечному культу) и политическая (коалиция с жречеством Ра и столичной знатью) опора фараонов позднего Старого царства на Нижний Египет в перспективе была чревата противопоставлением царского "Местожительства" — Мемфиса Тину, где находилась резиденция главы всех номов Верховья [ Савельева 1992 ]. И хотя архаические столицы Обеих Земель продолжали поддерживать тесную связь вплоть до завершения традиционной староегипетской эпохи (так, например, цари VI династии состояли в родственных отношениях с тинитскими номархами [Gomaa 1980]), линия староцарского разлома все же вырисовывается именно между ними — средоточиями бывших базовых анклавов египетского протогосударства, одно из которых со временем вознамерилось занять главенствующее положение ценой коренного изменения своей внутренней политики в ущерб сложившемуся в долине Нила межрегиональному балансу общественных сил. Отметим здесь вскользь, что в дальнейшем, с крахом Старого царства, Тинитский ном — Великая Земля ( T-wr ) возьмет у "солнечного" Мемфиса своего рода реванш: в 1-й Переходный период в Абидосе расцветет культ Осириса — отца Хора [ Schäfer 1904 ], тогда как государственный культ Ра в его позднестароцарской версии, угаснув вместе с последними мемфисскими династиями, уже никогда не возродится.

Возвращаясь к вопросу о попытках некоторых областеначальников, по овладении престолом "сыновьями Ра", уклониться от обмена с Большим Домом, наряду с прочими, и трудовыми услугами, обратим внимание на одну деталь, касающуюся отношения официального Египта к доставляемым в страну иноплеменникам. Напомним, что в раннединастическую эпоху для квалификации этого контингента пользовались термином skr(w)- cnh(w) — "живые-убитые" ("пленники") [ Берлев 1989 ], носившим явно уничижительный оттенок. Источники Старого царства обнаруживают схожий обычай: например, летопись правления Снофру на Палермском камне (IV династия) [ Urk. I , 236; 237], надпись в заупокойном храме Сахура (V династия) [ Borchardt 1913 , pl. I], жизнеописание воеводы У ни (VI династия) [ Urk. I , 104] равно выставляют приводимых в Египет эфиопов, ливийцев и азиатов "пленными" Вместе с тем начало V династии, похоже, ознаменовалось отступлением от этой традиции: так, знакомое нам сообщение Усеркафа о привлечении к строительству его пирамиды иноземцев, указывая на их неегипетское происхождение, дипломатично обходит тему магического умерщвления, ограничиваясь эпитетом h ͻst(jw?) — "жители нагорий", т. е. попросту чужестранцы [ Urk. I , 240, 4]. Аналогичной "привилегией", не исключено, пользовались и сиро-палестинцы, которые прибыли в Египет на кораблях, изображенных в храме Сахура (см. выше): хотя эти люди и приветствуют фараона как властелина "нагорий"- h ͻswt , они ни разу не обозначены как пленники, что едва ли можно приписать забывчивости мастеров-отделочников, которые на другой стене этого же храма тщательно зафиксировали сцену учета царскими людьми "живых-убитых" ливийцев, снабдив ее сообразным поясняющим текстом. Тенденция как будто бы прослеживается и при VI династии: в известном указе Пепи I пирамидным городкам Снофру [ Urk. I , 209–213] размещенная там иноплеменная рабочая сила, по одной из версий, именуется hntj-lf ͻt , т. е. опять-таки просто "чужеземцы" [ Goedicke 1967 ]; такое обращение к ним египтян, а также занятость в царском поминальном хозяйстве роднит этих людей с h ͻst(jw) Усеркафа, направленными на строительство его пирамиды.

Не кроется ли за отмеченным феноменом определенный сдвиг во внешней политике староегипетских царей, обусловленный внутриполитическими неурядицами, которые угрожали богодержавному статусу Мемфиса и вынуждали фараонов терпимее относиться к "варварскому" населению "пустынных", "нагорных" и прочих "перевернутых" страд именно по причине возраставшей зависимости от их ресурсов, в том числе трудовых, в периоды обострения конфликтов с регионами? Так, "деликатный" Усеркаф, призвавший иноземную рабочую силу уже на стадии закладки своей пирамиды (соответствующая надпись датируется вторым годом его царения), наследовал завершившему IV династию Шепсескафу, который вместо пирамиды воздвиг себе мастабу [ Jequier 1928 ] — что, по всеобщему мнению, свидетельствует о глубочайшем кризисе центральной власти в Египте на том этапе (добавим: и заставляет предусмотреть вероятность дезорганизации отлаженной индустрии пирамидостроения, включая такой ее аспект, как ежегодная готовность направляемых в столицу региональных строительных и технических рабочих подразделений). Преемник Усеркафа Сахура, по его собственному заверению, снаряжал морскую экспедицию за переднеазиатской людской "данью", руководствуясь исключительно благими побуждениями ("Начато добром…"), за которыми может крыться как абстрактно-миролюбивый, так и конкретный дароподательный (вещественный или ритуальный) жест в сторону чужеземцев, снискавший фараону их ответное признание ("Добро-Хор, властелин нагорий всяких…"). Как таковая, версия Сахура о ненасильственном перемещении в Египет палестинцев вполне заслуживает доверия: весьма вероятно, что "солнечная" V династия, принизившая Хора и по этой причине оказавшаяся на заре своего правления в сложном внутриполитическом положении, тяготилась войной на несколько фронтов (вспомним изображение пленных ливийцев в том же заупокойном храме Сахура) и была кровно заинтересована в налаживании добрососедских контактов с Передней Азией.