Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Значительно пополнив число подданных, Нармер и его преемники на тинитском престоле, очевидно, получили реальный шанс на перманентное лидерство в междоусобной борьбе за власть в стране и подавление всех своих конкурентов вплоть до окончательного объединения Обеих Земель. То, что известно о происходившем в Долине после Нармера, не противоречит этим рассуждениям: выдвигается Тинитское царство, и начинается история династического Египта. И хотя слияние египетских "царств" в одно произошло лишь спустя два-три столетия, правителям из Тина (1–11 династии) принадлежало неоспоримое политическое первенство на всем протяжении переходного периода к централизованному государству.

С другой стороны, увеличение численности подвластного Нармеру населения на 120 тысяч человек, несомненно, превратило его племенной союз в один из крупнейших в Египте, гипотетически же — в самый крупный. Учитывая жесткую корреляцию между повышением плотности населения и нарастанием социальной стратификации [см.: Коротаев 1991 ; Carneiro 1967, 1970, 1972; Dumond 1965, 1972 ], такое разбухание общественного организма должно было повлечь за собой его усложнение, включая иерархизацию системы управления. Соответственно, создавались условия для подъема политического статуса и авторитета тинитских правителей: огромный рост числа подданных и неизбежное формирование все более глубоко стратифицированной социальной и административной структуры резко возносили правящую "элиту" над массой простолюдинов. Таким образом, теоретически вырисовываются дополнительные предпосылки и обстоятельства сосредоточения в руках Большого Дома всей власти с последующим обожествлением ее верховного носителя. "Вотчина" Нармера, принявшая тьмы переселенцев, имела все шансы стать зародышем примитивного государства, возникшего на пике Первого социально-экологического кризиса в древнем Египте.

Социоестественная гипотеза о катастрофической трансформации ландшафта Дельты в результате трансгрессии Средиземного моря в преддверии исторического периода и сопутствовавшей этому крупнейшей перегруппировке населения между Нижним и Верхним Египтом служит нам на сегодняшний день естественнонаучным обоснованием высказанного выше допущения о наличии в ходе общественно-политического развития позднего додинастического Египта аномальной флуктуации, обозначенной революционным прогрессом Тинитского царства. Непосредственным стимулом этого эпохального переворота в процессе этнической самоорганизации, ознаменовавшегося для древнейшей долины Нила беспрецедентным по скорости и масштабу выдвижением одного из множества протописьменных племен или их союзов, был, как мы догадываемся, резкий, связанный с массовым миграционным явлением локальный прирост населения в Верховье, нашедший количественное отражение в аутентичном источнике.

В отличие от других эволюционных моделей перехода к государству (в том числе на берегах Нила), предполагавших постепенное усложнение структуры общества с увеличением населения [см.: Boserup 1981. р. 64; Carneiro 1972 . р. 65], наш взгляд предусматривает для додинастического Египта вероятность спонтанного и ограниченного лишь частью территории страны демографического взрыва, который был обусловлен уникальным стечением обстоятельств взаимоотношения природы и общества в этом очаге цивилизации в рассматриваемый период. Предпринимая посильную попытку вникнуть в социоестественные реалии интересующей нас эпохи, мы тем самым декларируем намерение уйти от общих и порой лишенных необходимой информационной поддержки теоретико-философских реконструкций социальной эволюции к особенностям исторического развития конкретного изучаемого региона.

Добавим, что демографическая проблема истории додинастического Египта, за недостатком данных справедливо считавшаяся областью чистых спекуляций [ Janssen 1978; O’Connor 1972 ], решалась учеными отнюдь не однозначно. Например, в противовес весьма распространенному, хотя и, скорее, априорному положению, что население Долины в амратский и, особенно, герзейский периоды было довольно большим и неуклонно увеличивалось [ Bard 1987 , р. 92; Butzer 1976 , р. 85; Krzyzaniak 1977 , р. 56, 139; Vercoutter 1967с , р. 236–237], высказывалось мнение о его сравнительно малой численности [ Perez Largasha 1995 , р. 80–81], которое, может быть, даже лучше согласуется с имеющимся археологическим материалом [см.: Mortensen 1991 , р. 23]. Склонившись, однако, к последней точке зрения, мы окажемся перед необходимостью пояснить, как при слабости фактора демографического роста — одной из важнейших предпосылок усложнения социальной организации [ Коротаев 1997 , с. 6–8] — в Египте все же возникло государство. Приняв же в качестве рабочей гипотезы тезис о передвижении 120 тысяч жителей Дельты в Долину и сосредоточении их на некотором ограниченном пространстве, мы обретаем если не уверенность, то по крайней мере надежду, что критический уровень плотности населения, потребный для начала формирования административных структур государственного типа, мог быть достигнут в Верхнем Египте даже при общей субкритической плотности обитателей остальной его территории. С поправкой на аномальную демографическую флуктуацию и "системную доминанту" в лице Тинитского царства, механизм становления централизованного государства в долине Нила в остальном, может быть, и адекватен известным "нефлуктуирующим" историко-эволюционным схемам.