Эти лаконичные записи тем не менее несут в себе довольно большой пласт ценной информации. Прежде всего тот факт, что пищальники поселились в новгородских «пригородах» недавно, говорит о том, что само их появление — дело относительно недалекого прошлого. Далее, переписные книги четко и недвусмысленно говорят о том, что пищальники из новгородских «пригородов» — служилые люди великого князя (т. е. пришлые, не местные уроженцы), и это явно не ремесленники, не мастеровитые люди. В противном случае они были бы вписаны в «тягло» и обложены податями и повинностями в пользу великого князя, а об их характере и размере позволяет судить жалованная грамота, выданная дмитровским князем Юрием Ивановичем игуменье Сретенского монастыря Анастасии на монастырские вотчины в 1514 г. Согласно грамоте, тамошних обитателей, равно крестьян и посадских, «наместници мои (удельного князя. — В.П .) кашинские и волостели и их тиуни тех их люди не судят ни в чем, опричь душегубства и розбоя с поличным, ни кормов своих на них не берут, ни въеждают к ним ни по что, а праведчыки и доводчыки поборов своих на них не берут, не въеждают к ним ни по что, и к городу их людем монастырским и слободчяном с тяглыми людми з городцкими не тянути ни во что ни в какие проторы ни в розметы, и поворотного не дают, и на медведь не ходят, и прудов моих не копают, и мостов в Кашине не мостят, и леду не колют и не возят» [133] Сретенский монастырь в документах XV — начала XVII века // Русский дипломатарий. Вып. 3. М., 1998. С. 51.
.
Похоже, что пищальники новгородских пригородов 1500 г. — уже не те пищальники, о которых шла речь в грамоте 1485 г. рязанского князя. И подтверждением того, что эти новые пищальники не ремесленники, не посадские люди, но люди служилые, люди государевы, его «холопы», служит другая грамота, датированная январем 1517 г. В ней Василий III, отвечая на жалобу архимандрита ярославского Спасского монастыря Серапиона, наказывал сыну боярскому Афанасию Дубровину по прозвищу Сук «доправити по старине» плату за перевоз через Волгу, которая была отдана в свое время (в 1505–1506 гг.) на откуп монастырской братии, но «пищальники мои (т. е. великого князя. — В.П.) казенные» «Ивашко Мачеха с товарищи девяносто семь человек тех денег перевозных не дают» [134] Вахрамеев И.А. Исторические акты ярославского Спасского монастыря. Т. I. Княжие и царские грамоты. М., 1896. С. 6. «Казенные» — уж не потому ли, что они находились в ведении Казны, подразделения государева Дворца?
.
Из контекста грамоты и позднейших подтверждений ее четко и недвусмысленно следует, что ярославские пищальники, так же как и новгородские 1500 г., — служилые люди, которые пользуются освобождением от тягла так же, как и дети боярские (в Московском же государстве раннего Нового времени, согласно общепринятому мнению, население делилось на «чины» «освященный, и служивый, и торговый, и земледелательной», каждый со своими правами, привилегиями и обязанностями, и наши пищальники уже ощущают свою корпоративную «особость» и стремятся ее отстоять). И поскольку наши пищальники и в том и в другом случае — люди служилые, то их прямое и непосредственное отношение к военной службе представляется несомненным, равно как и то, что они уже в начале XVI в. образуют отдельную социальную группу. Впрочем, можно согласиться с мнением И. Пахомова, который полагал, что их новый социальный статус «не исключает сопричастность их («казенных» пищальников. — В.П .) производству огнестрельного оружия и боеприпасов» [135] Пахомов И. Пищальники Василия III. С. 7.
уже хотя бы по той простой причине, что использование огнестрельного оружия предполагало тогда наличие определенных производственных навыков. Впрочем, на это обстоятельство есть прямое указание в государевой грамоте, датированной февралем 1546 г. «Казенные» пищальники в ней упоминались в качестве «экспертов» и специалистов по варке «зелья», т. е. пороха, и, как «эксперты», они должны были руководить процессом «варки» «зелья» посадскими людьми [136] Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. Т. I. СПб., 1836. С. 185.
.
И на что еще стоит обратить внимание в этой грамоте, так это на то, что в ней указывается общая численность казенных пищальников в Ярославле — без двух человек сотня. А ведь Ярославль — город не на «литовской» или «ливонской» «украинах», не на казанском рубеже, да и от «берега» (оборонительный рубеж по Оке против крымских татар, который начал обустраиваться с конца пеервого десятилетия XVI в., с постепенным охлаждением русско-крымских отношений после смерти Ивана III) он тоже находился на приличном расстоянии. Однако ж правительство Василия III сочло необходимым иметь здесь в составе гарнизона сотню пехотинцев, вооруженных новомодным оружием. Логично было бы предположить, что «казенные» пищальники как отдельная категория служилых людей, обученных обращению с ручным огнестрельным оружием, в начале XVI в. появляется во многих русских городах, в особенности в пограничных, и в немалом количестве. И если мы обратимся к источникам, то легко найдем подтверждение этого тезиса. Так, Псковская 3-я летопись в одном из своих списков сообщала, что в 1510 г., когда Василий III наложил свою тяжелую руку на Псков, великий князь «прислаша с Москвы пищальников казенных 1000 и воротников» [137] Псковская 3-я летопись. Окончание Архивского 2-го списка // ПСРЛ. Т. V. Вып. 2. М., 2000. С. 258.
. Пускай псковский книжник и преувеличил число прибывших из Москвы государевых служилых людей — «огненных стрелцов», но тем не менее даже несколько сот ратников, вооруженных ручницами, — сила по тем временам весьма внушительная, и ведь при этом московский гарнизон отнюдь не остался без пищальников!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу