Анатолий Кирпичников - Куликовская битва

Описанное архивное разыскание — один, может быть, эпизодический факт, подтверждающий, однако, документальность Летописной повести и ее приближенность к описанному в ней событию.

Задонщина — поэтическое произведение, возникшее до 1392 г., возможно, даже в 1380 или 1381 г. [13] Соловьев А. В. Автор Задонщины и его политические идеи. — ТОДРЛ, М.; Л., 1958, т. 14, с. 89; Моисеева. Г. Н. К вопросу о датировке Задонщины. — ТОДРЛ, Л., 1979, т. 34, с. 227. Автор его воспользовался не дошедшим до нас сочинением Софония рязанца (похвала князьям Дмитрию Ивановичу и Владимиру Серпуховскому, написанная «гуслеными словесы») [14] Дмитриева Р. П. Был ли Софоний рязанец автором Задонщины? — ТОДРЛ, Л., 1979, т. 34, с. 24. и Словом о полку Игореве. В Задонщине отмечены действия отряда во главе с князем Владимиром Андреевичем и упомянут поединок Пересвета с татарским богатырем. Особенность Задонщины — подробное упоминание разнообразного вооружения русских и их противников. В отношении номенклатуры военной техники, использованной в великой битве, сведения данного источника являются основными. Следует заметить, что в списках Задонщины, содержащих поздние добавления, первоначальные наименования вооружения частично менялись, приспосабливаясь к фразеологии своего времени [15] Тексты Задонщины см.: Слово о полку Игореве…, с. 533 сл. .

Сказание о Мамаевом побоище — воинская повесть в нескольких редакциях, древнейшая из которых (основная), по мнению ряда авторов, восходит ко времени, близкому битве [16] Тексты Сказания о Мамаевом побоище см.: Повести о Куликовской битве. М., 1979, с. 41 сл. — По мнению Л. А. Дмитриева, Сказание возникло в первой четверти XV в. ( Дмитриев Л. А. Обзор редакций Сказания о Мамаевом побоище. — В кн.: Повести… с. 423); Ю. К. Бегунова — во второй половине XV в. ( Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище». — В кн.: Слово о полку Игореве., с. 505–506); М. А. Салминой — в середине XV — начале XVI в. ( Салмина М. А. К вопросу о датировке «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, Л., 1974, т. 29, с. 124); И. Б. Грекова — в 1396–1398 гг. ( Греков И. Б. Указ. соч., с. 401). . Cлова Сказания: «Се же слышахом от вернаго самовидца, иже бе от плъку Володимера Андреевича» [17] Повести…, с. 70. — показывают, что при его создании были использованы рассказы участников и очевидцев битвы. Автор Сказания пользовался достоверными источниками, в том числе какими-то документальными записями и Задонщиной. В Сказании имеются строки (уход князя Дмитрия Ивановича с поля боя, вымышленное пребывание митрополита Киприана в Москве), навеянные послекуликовским периодом. В то же время в нем приведены основные подробности о Куликовской битве, ее участниках и героях. Из Сказания мы узнаем, что исход сражения решило выступление засадного полка [18] Бегунов Ю. К. Указ. соч., с. 486 сл.; История русской литературы Х–ХVII веков. М., 1980, с. 236–237. .

Чрезвычайный интерес в одном из вариантов основной редакции Сказания о Мамаевом побоище представляет перечисление воинов, видевших великого князя во время боя: Юрки-сапожника, Васюка Сухоборца, Сеньки Быкова, Гриди Хрульца. «Перед нами имена безвестных героев Куликовской битвы, а в их числе ремесленник-сапожник. Нельзя лучше представить себе всенародность ополчения, бившегося с татарами на Куликовом поле, чем назвав эти имена» [19] Тихомиров М. Н. Средневековая Москва XIV–XV веков. М., 1957, с. 264. . В целом сведения, приведенные в Сказании, имеют бесспорную историческую ценность и основаны на ряде не дошедших до нас записей [20] Тихомиров М. Н. Куликовская битва. — В кн.: Повести…, с. 347. .

Особое место среди источников о Куликовской битве занимает уникальное своими подробностями повествование Никоновской летописи, вобравшее Летописную повесть, Сказание о Мамаевом побоище и некоторые сведения неизвестного происхождения [21] Никоновская летопись. — ПСРЛ, СПб., 1807, т. 11, е. 46–69. . Комплекс никоновских записей компилятивен. Он складывался в течение XV— первой половины XVI в., что отнюдь не отрицает его исторической ценности. Так, только в Никоновской летописи есть заслуживающие доверия известия о пришедшей на Куликово поле русской пехоте и татарском строе, ощетинившемся копьями, в котором можно тоже предполагать пехоту. Представление о том, что татары воевали только конными, следовательно, не подтверждается.

Нужно, наконец, назвать труд В. Н. Татищева «История Российская». Его известия в научной литературе, посвященной рассматриваемой теме, обычно не используются [22] Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1965, т. 5, с. 138–150. — Сведения В. Н. Татищева привлек широко лишь Д. Иловайский ( Иловайский Д. История России. М., 1884, т. 2, с. 548–549). . Между тем в нем приводятся очень интересные, неизвестные по другим источникам детали сражения, такие как поведение полков на поле боя. Автор не всегда точно воспроизводит имена участников события, [23] К примеру, Михаил Андреевич Бренко ошибочно назван Михаилом Александровичем Брянским. но указанная им численность русских войск (60 000 человек), по-видимому, более истинная, чем во всех других источниках. Конкретные сведения о ходе битвы заслуживают внимания и находят, в частности, подтверждение в приблизительно современных Куликовской эпопее среднеазиатских источниках (см. с. 53 сл.). Эти сведения, таким образом, не придуманы в XVIII в. и не являются следствием авторской интерпретации или произвольного прочтения каких-то древних текстов. Сопоставляя записи Татищева, повествующие о сражениях средневековой Руси, с летописным изложением, можно в большинстве случаев убедиться, что первые иногда содержат неточности в написании имен, терминов, но не переосмысливают фактов [24] Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. М.; Л., 1966, вып. 1, с. 16. .