Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

Таким образом, в XV–XVI вв. Португалия с помощью святейшего престола провозгласила и проводила в жизнь нечто вроде раннего варианта доктрины Монро в отношении Африки к югу от Сахары, претендуя на монопольное влияние в этом огромном регионе.

После открытия Бартоломеу Диашем в 1486 г. мыса Доброй Надежды португальский король Жуан II взялся за осуществление гигантской для того времени задачи — найти и поставить под свой контроль морской путь в Индию, перехватив у Генуи и Венеции исключительно выгодную торговлю с Востоком. Открытие морского пути в Индию должно было также покончить и с монополией арабских купцов, которые доставляли из Индонезии, Цейлона и Индии перец, корицу, имбирь, гвоздику в страны Ближнего Востока, откуда генуэзцы и венецианцы перевозили их в Европу. Обилие посредников — арабов, генуэзцев, венецианцев — намного удорожало стоимость восточных товаров, а восточные рынки были совершенно недоступны для купцов большинства европейских стран.

Для осуществления своего плана Жуан II провел огромную подготовительную работу военного и дипломатического характера. В 1487 г. он отправил двух шпионов, Ковильяна и Пайву, в Египет, а оттуда в Индию, чтобы собрать как можно больше информации для предстоящей морской экспедиции. Пайва погиб в пути, а Ковильян после долголетних странствий поселился в 1493 г. в Эфиопии.

Когда в 1520 г. в Эфиопию прибыло португальское посольство во главе с Родригу Лимой, Ковильяну было уже больше 70 лет. Священник посольства Франсишку Алвариш записал подробный рассказ Ковильяна о его странствиях и включил в свой отчет о «Земле священника Иоанна» [34]. Во время пребывания в Эфиопии Ковильян вел дневник, в который записывал все, что ему удалось узнать о географии и этнографии страны, а также сведения о торговле в Красном море, на восточноафриканском побережье и в Индийском океане. В этом дневнике он также описал золотые рудники Софалы и торговлю золотом в Восточной Африке.

Еще в первые годы жизни в Эфиопии Ковильян, рьяно выполняя возложенные на него шпионские функции, отправил важное донесение королю Португалии, в котором убеждал его предпринять попытку обогнуть Африку с Запада. Он сообщал, что во время своих странствий он получил сведения, что это вполне возможно и что такое путешествие связано с небольшим риском. К своему донесению он приложил карту, полученную им от одного ученого мавра в Индии, на которой довольно точно были обозначены мыс Доброй Надежды и города вдоль восточного побережья Африки. Нет сомнения в том, что его информация не только вдохновила, но и во многом содействовала успеху знаменитого путешествия Васко да Гамы в 1498–1499 гг.

Жуан II не без основания опасался соперничества со стороны Испании, которая тоже выступала претендентом на господство в Атлантике и Индийском океане. Для того чтобы обезопасить себя от противодействия своей сильной иберийской соседки, Португалия подписала с ней в 1494 г. Тордесильясский договор, который установил линию раздела территорий.

Через одиннадцать лет после экспедиции Бартоломеу Диаша 25 марта 1497 г. из Лиссабона вышла флотилия из трех судок и одного транспорта, которой командовал Васко да Гама (1469–1524). Перед ним была поставлена задача — отыскать морской путь в Индию. Обогнув мыс Доброй Надежды, Васко да Гама взял курс на север и поплыл вдоль восточноафриканского побережья. К своему удивлению, он обнаружил здесь большое число процветающих мусульманских городов.

В найденных и изученных Т. А. Шумовским трех неизвестных рукописях Ахмада ибн Маджида, написанных уже после путешествия Васко да Гамы, имеются любопытные сведения, помогающие восстановить мотивы, ход и характер первой португальской морской экспедиции в Азию [195; 32]. Как видно из этих источников, 20 мая 1498 г. Васко да Гама с помощью лоцмана Ибн Маджида благополучно достиг г. Каликут на Малабарском побережье Индии. Великий португальский поэт Камоэнс (XVI в.) так описывал прибытие туда португальцев: «Лоцман из Мелинды (Малинди. — А. X.) вне себя от восторга воскликнул: "Если мое искусство не обманывает меня, перед нами — государство Каликута! Вот Индия, которую Вы ищете, и честолюбие ваше будет удовлетворено, если единственное ваше желание — попасть туда!"» [22, с. 108].

Сочинения Ибн Маджида любопытны не только тем, что содержат живые свидетельства об исторической трагедии, постигшей на рубеже XV и XVI вв. народы Востока, но и тем, что повествуют о душевной трагедии, пережитой самим Ибн Маджидом, которому довелось стать не только очевидцем, но и в какой-то степени косвенным виновником этих трагических событий. Отправившись с португальцами в Индию, «для того чтобы иметь удовольствие беседовать с ними», Ибн Маджид вскоре испытал разочарование в своих спутниках и вкусил всю горечь вины за содеянное, когда он с удивлением увидел, что привезенные им в Индию «приятные собеседники», словно стая голодных шакалов, стали рвать на куски тело своей беззащитной жертвы. Удивление в нем быстро сменилось возмущением и гневом. Вскипая от негодования, Ибн Маджид написал следующие замечательные слова, которые и теперь, через 500 лет, звучат как дошедшее до нас из глубины веков предупреждение потомкам и суровое осуждение колонизаторов: «Они… прибыли в Каликут. Там они покупали и продавали, властвовали и притесняли, опираясь на подкупленных туземных князьков-самири. Приплыла с ними и ненависть к исламу! Люди предались страху и озабоченности. Оторвалась земля самири [Индия] от мекканской, и закрылся Гвардафуй [3] Мыс на восточной окраине Сомалийского полуострова, при входе в Аденский залив. для проезжающих… Они, [португальцы], приплыли в Индию, приобрели жилища, поселились и стали заводить знакомства, опираясь на самири… О, если бы я знал, что от них будет! (курсив мой. — А. X.). Люди поражались их поведению» [32, с. 37–39, 96, 97].