Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

К Повести временных лет автор обращается, однако и здесь нет анализа полной выборки упоминаний варягов (единственно возможный метод в современном исследовании) [105] Анализ полного корпуса упоминаний варягов в Повести временных лет см.: Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Скандинавы на Руси и в Византии в X–XI вв. К истории названия варяг//Славяноведение. 1994. № 2. С. 56–68. Понятно, что наши выводы не могли удовлетворить В. В. Фомина, но тем естественнее для него было бы дать свою интерпретацию материала. : цитируются в качестве аргумента отдельные пассажи, время происхождения которых, их источник, место в структуре произведения никогда не оговариваются. А ведь Повесть временных лет — крайне сложный по своему происхождению и составу памятник. Однако автор полностью игнорирует источниковедческие исследования Повести [106] Достаточно сказать, что в этой главе нет ни одной (!) ссылки на труды А. А. Шахматова, А. Е. Преснякова, Д. С. Лихачёва, О. В. Творогова, А. А. Гиппиуса — крупнейших исследователей русского летописания. , в результате чего глава открывается утверждением, что «сводчики [!] ПВЛ» трудились «над нею со второй половины X до начала XII века» [107] Фомин В. В. Варяги и варяжская Русь. С. 422. со ссылкой на соображение А. Г. Кузьмина, которое не было поддержано никем из летописеведов и уже поэтому требовало бы дополнительной аргументации. Вводная часть ПВЛ почему-то относится автором к концу X же века, хотя её позднее происхождение не вызывает сомнений ни у кого из специалистов — другой вопрос, когда именно она была составлена: в конце XI или начале XII столетия, что интенсивно обсуждается в последние годы.

Впрочем, ПВЛ не занимает у Фомина большого места — ей посвящено всего две страницы. Важнейший и главный источник сведений о Руси IX–XI вв. для автора — это сочинения по преимуществу XVI–XVII вв. (например, «Хронограф» С. Кубасова (1626), Белоцерковский универсал Богдана Хмельницкого (1648), вплоть до «Синопсиса» И. Гизеля 1674 г.), в порядке исключения — XV в. Вот здесь-то автор и находит главные аргументы своей концепции. Недоумевающий читатель может вполне логично спросить, каким образом писатели даже и XV, не говоря уж о XVII столетии, могли больше и точнее знать о событиях X в., чем современники событий или их ближайшие потомки? [108] Почему, например, за пределами интересов Фомина осталось сочинение Гельмольда (продолжено Арнольдом Любекским и доведено до 1209 г.), долгое время проведшего в земле вагров и принявшего участие в их христианизации? Именно в нём содержатся наиболее подробные сведения о ваграх, так занимавших С. А. Гедеонова, и о других поморских славянах. И пользоваться ей удобно — есть перевод на русский язык: Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963. Позволю себе предположить: не потому ли антинорманисты «забывают» о Гельмольде, что о связях балтийских славян с Восточной Европой он не упоминает? У них были ранние источники? Какие? Ответ прост: «традиция, освящённая временем и имевшая широкое распространение» [109] Фомин В. В. Варяги и варяжская Русь. С. 425. Ср. цитату из статьи А. Г. Кузьмина, используемую в качестве обоснования того, что на Руси знали о «русском» происхождении Одоакра (это утверждение опирается на сообщение Иордана, автора VI в., о принадлежности Одоакра к ругам, которые, в интерпретации А. Г. Кузьмина и его последователей, являются не германцами, а русскими): «Кузьмин выражает уверенность, что новгородский летописец XIII в. помнил о событиях V века (поскольку победитель Одоакра Теодорих Великий упоминается в «Повести о взятии Царьграда фрягами» в Новгородской первой летописи под 1204 г. — Е. М .), явно опираясь на устную традицию, может быть уже записанную к этому времени (выделено мною. — Е. М .)… и она оказывается достоверней весьма разноречивых записей об этнической принадлежности Одоакра"». Там же. С. 428. Вообще весь этот пассаж о «русском» Одоакре, упоминаемом в украинских источниках XVII в. и якобы известном и популярном на Руси XI в., мог бы быть предметом отдельного разговора, поскольку наглядно демонстрирует поразительное — и весьма показательное — смешение фактов и вымыслов, сообщений источников разного времени, неадекватных выводов и пр. Об анализе этой традиции см.: Формозов А.А. Человек и наука. Из записей археолога. М., 2005. С. 127–146. — понятно? А ведь в профессиональном исследовании историк обязан сначала аргументированно обосновать существование такой традиции, а уже потом апеллировать к ней.