Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

М. Б. Кизилов: То есть ничего уникального в этом нет?

В. В. Дубовик: Каждый самозванец уникален, у каждого своя стратегия. Самое любопытное, пожалуй, то, что подделка — самозванец, имитация великого человека, князя, царевича — должна быть убедительнее, чем оригинал. Они не могут себе позволить быть менее царственными, чем сами цари. Они должны убедить своим видом, что они и есть царевичи. И насколько им это удаётся, настолько длинна их жизнь. Чем меньше существовал самозванец, тем хуже он улавливал то, что хотело от него общество. Он не улавливал волну. Так же и с имитациями, подделками, фальсификатами. Бороться с ними, мне кажется, невозможно, потому что это та самая волна, которую улавливали самозванцы и которую улавливают те, кто фальсифицирует. Подделки всегда гораздо интереснее, чем скучные исторические труды. Поскольку беллетристика гораздо интереснее монографии, будут существовать беллетристические книги. Ничего уникального нет.

И. В. Зайцев: Исследователи оперируют лишь одним татарским историческим текстом литовского происхождения, в котором рассказывается об истории польско-литовских татар, — «Рисале-йи Татар-и Лех» («Трактат о польских татарах»). Сочинение будто бы написано в 1558 г. неким неизвестным нам литовским татарином, который во время хаджа остановился в Стамбуле и по просьбе тогдашнего Великого визиря Рустема-паши написал этот небольшой трактат. Поэтому его так и назвал: «Рисале» иногда можно перевести как «докладная записка» или «трактат». К сожалению, я очень долго не мог найти этот трактат в оригинальном исполнении, наконец мне это удалось, и вот мои наблюдения над текстом, над переводом позволяют прийти к некоторым выводам, которые ставят под сомнение его подлинность.

Надо сказать, что с самого начала особых сомнений в подлинности ни у кого не возникало. Я процитирую мнение известного российского османиста Василия Дмитриевича Смирнова, который в своём исследовании о крымских ханах писал: «Автор этого сочинения — истый мусульманин и татарский патриот, душевно скорбящий об утрате его соплеменниками чистоты своей веры и национальности. «Рисале» написано на османском наречии, но слог речи обнаруживает в авторе человека, отвыкшего думать и выражаться чисто по-турецки, а всё сочинение сильно отзывается европейским образом мысли и краткостью фраз, также более свойственной языкам европейским». Впрочем, дальше этого осторожно высказанного сомнения Смирнов не пошёл и в своём исследовании довольно много цитировал «Рисале», видимо, в его подлинности особенно не сомневаясь.

Совсем недавно другой учёный, Стефан Роуэлл, тоже усомнился в подлинности этого сочинения, однако не решился утверждать этого категорически. Он опубликовал статью по-литовски, поэтому она оказалась малодоступной, а английского варианта этой статьи, насколько я знаю, нет. Что же вызвало его сомнения. Во-первых, как он пишет, «Рисале» — это первый нерелигиозный текст польско-литовских татар. «Стиль изложения скорее европейский, а не азиатский». И все сведения «Рисале» имеют параллели в текстах «Литовской метрики» либо в «Хронике» Ибрахима Печеви. В сочинении акцентируется Польша, хотя в большинстве случаев речь там идёт все-таки о Литве, к тому же странно, что патриотически настроенный по отношению к литовцам и Витовту автор текста не употребляет термин «липка», который издавна был приложим к польско-литовским татарам. Наконец, говоря о предках литовцев, автор косвенно указывает на сарматов, что вряд ли может отражать знания татарского автора середины XVI в. (напомню, сочинение 1558 г.).

К этим соображениям можно добавить ряд замечаний, которые разворачивали бы тезис Роуэлла. В частности, обстоятельства появления и исчезновения рукописи. Рукопись, по заявлению Мухлинского, была переписана в начале XVIII в., даты там нет. Судя по печати, происходила из библиотеки очень знаменитого османского библиофила Рагиба-паши, также Великого визиря, и будто бы была прислана Мухлинскому через довольно длительное время после окончания его путешествия на Восток. Он закончил путешествие в 1834 г. и больше на Восток не возвращался, правда, ездил на открытие Суэцкого канала. Прислана она была неким торговцем Эммином-эфенди, как писал Мух-линский, это был очень известный человек, книготорговец. Все мои попытки найти хоть какие-то упоминания о нём и о его книготорговле в Стамбуле не увенчались успехом. Рукопись тут же исчезла и никогда больше не всплывала, никаких факсимиле в своих публикациях Мухлинский не давал.