Сигурд Шмидт - «Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания

В 1970—1980-е годы труды, возрождающие историко-хронологические конструкции Н. А. Морозова, но опирающиеся при этом на новейшие литературу и научную технологию могли казаться небезынтересными в методическом плане — они выходили в изданиях не только Московского университета, но и Академии наук, Тартуского университета.

Сначала это вызывало даже определенное любопытство у тех ученых, которые были заняты проблематикой точных наук. Они могли представляться своеобразной игрой (а это время особого внимания к теории игр и возможностям ее применения), допускающей любую вариантность при точном следовании абстрактным законам математической логики. Хотя к тому времени логицизм как направление в основаниях математики, отвергающее кантовский тезис о синтетическом характере математических истин и пытающееся определять все в рамках дедуктивной логики без использования каких-либо положений нелогического характера, утрачивал уже свою привлекательность даже в среде математиков. Если тезис о «сводимости математики к логике» признается некорректным, то тем более это должно относиться к обществоведению.

Но все равно это было в русле давней тенденции пренебрежительного отношения математиков к гуманитарным наукам с их непредсказуемым многообразием факторов и систем их выявления и определения форм взаимодействия, что нашло четкое выражение еще в запомнившейся устной полемике 20-х годов XX в. на заседании Академии наук: тогда вице-президент, математик В. А. Стеклов заявил, что «науки делятся на естественные и противоестественные» (на что другой академик, историк С. Ф. Платонов, ему парировал: «Нет, милостивый государь, на общественные и антиобщественные»). Этим хотелось показать, что историки, не имеющие, как правило, возможности ни экспериментальным путем воспроизвести изучаемое явление прошлого, ни выразить соизмеримыми единицами его конкретное воздействие на будущее, обречены на системы доказательств, кажущиеся менее убедительными, чем принятые в точных и естественных науках, в инженерной практике.

Историки же и филологи, хотя и осознавали, что историческая хронология, давно превратившаяся в составную часть исторической науки, по-прежнему воспринимается АТФ и его сторонниками разделом прикладной математики, были увлечены тогда перспективными возможностями математизации гуманитарных наук и ожидали, видимо, также извлечь для себя нечто полезное. Любопытны, особенно в данном контексте, устные воспоминания 1981 г. видного археолога Б. А. Колчина о разговоре с ректором Московского университета академиком И. Г. Петровским, приехавшим в Великий Новгород, где работала знаменитая археологическая экспедиция, возглавляемая тогда А. В. Арциховским. Выдающийся математик был человеком широчайшей образованности, книголюбом. Поэтому когда с ним стали говорить о «математизации археологии» и соответствующем оснащении Лаборатории естественнонаучных методов Института археологии АН СССР (возглавлявшейся Колчиным), ректор предупредил: «Не увлекайтесь; это так все обоюдоостро… не везде нужна математика; иногда она наоборот вам будет вредить, мешать… надо все это делать невероятно осторожно, продуманно… и не забудьте саму археологию, чтобы у вас вся эта математика не заглушила голыми фактами, голыми таблицами и голыми калькуляторными схемами вот именно то, что вы хотите знать — именно историю культуры, человеческой культуры — историю материальной культуры, историю производительных сил и так дальше» [34] Цит. по: Споров Д. Б. Устные воспоминания об А. В. Арциховском: к 100-летию со дня рождения // Археографический ежегодник за 2002 год. М., 2004. С. 389. .

Традиционно полагали, что и рассуждения в духе воззрений Постникова и Фоменко тоже могут стимулировать дальнейшие изыскания. Ведь сомнения — двигатель прогресса; тем более что совершенствование методики исторического исследования зачастую предопределяется уточнением и пересмотром ранее принятых хронологических и локальных данных и выявлением подделок памятников, датирующихся прежде иным временем (что известно даже по учебным пособиям по палеографии и дипломатике).

Показательна позиция Ю. М. Лотмана, которому В. А. Успенский прислал статью Постникова и Фоменко (причем сразу же предупредив, «что не рекомендует и ответственности не несет» [35] Лотман Ю. М. Письма. С. 644. ), изложенная в письме от 26 марта 1980 г. к брату его, Б. А. Успенскому: «Статья Постникова — бред! Но печатать будем…» [36] Там же. С. 600. Отрывки из писем приведены в кн.: Антифоменковская мозаика-2. М.(2001. С. 5 (раздел «Наш архив»). ). Правда, Ю. М. Лотман счел необходимым статью эту «Новые методики статистического анализа нарративно-цифрового материала древней истории» в сборнике 1982 г. [37] Учен. зап. Тартуского ун-та: труды по знаковым системам. Т. XV: Типология культуры, взаимное воздействие культур. 1982. Вып. 576. С. 24–43. сопроводить серьезным редакционным замечанием статейного объема. Там сказано: «Однако не следует забывать, что в одном ряду статистических подсчетов как сопоставимые берутся данные из документов весьма различной семиотической природы. Между тем именно от этого зависит «коэффициент искажения». Известно, что с текстами с сильной степенью мифологизации связано стремление к гиперболизации событий. При этом составитель документа ставит перед собой цель предельно идеализировать изображаемое событие, а не «точно» его описывать. Стремление усилить степень стихийных бедствий, увеличивать число погибших при сражении входит в ритуал составления текста. В этих условиях расхождение документального и астрономического описания может свидетельствовать не о фальсификации или позднем происхождении, а именно о раннем создании, о принадлежности ко времени, когда поэтизация ценилась выше, чем фактичность. Статистическому подсчету затмений должен предшествовать семиотический анализ каждого источника». Это наблюдение подтверждается примером семиотической дешифровки «Песни о Роланде».