Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

Первая кровь шестой по счету русско-литовско-польской войны пролилась, однако Сигизмунд не стал форсировать события. Венденский инцидент был досадной не то чтобы случайностью, а неизбежностью, раз уж русские и литовские войска вошли в соприкосновение. Однако обе стороны молчаливо согласились не раздувать проблему. Иван рассчитывал на развитие успеха после взятия Феллина, а Сигизмунд тем временем неспешно дожимал Кеттлера и Вильгельма.

У магистра и рижского архиепископа выбор был невелик. Угроза со стороны Московита стала более чем очевидной, к разделу ливонского «наследства» подключился датский король, монарх Швеции точил зубы на Ревель и Северную Ливонию. В самой же Ливонии дела шли хуже некуда. Как писал Рюссов,

«Ливония пришла в жалкое состояние, так что многие земли, замки и города были разорены, все запасы земли истощены, число служивых и сановников крайне умалилось».

В этой критической ситуации Кеттлер, по словам Рюссова,

«счел самым лучшим передаться вместе с остальными землями и городами под защиту польской короны для того, чтобы московиту ничего не досталось».

Его давнишняя мечта разыграть ливонский аналог прусского сценария воплотилась в жизнь, но, увы, не в той форме, на которую он рассчитывал. План Сигизмунда сработал. Притесняемый Иваном Грозным, Кеттлер лишился каких-либо козырей в игре с королем. То же самое можно сказать о Вильгельме и рижских ратманах — единственное, на что они могли рассчитывать, так это выгадать себе хоть немного больше того, что был готов предоставить им Сигизмунд.

Последний меж тем, не стремясь форсировать конфликт с горячим московским государем, предпочел рубить кошке хвост по частям. Пока Вейссенштайн-Пайда держалась, король вынудил Кеттлера передать ему еще нескольких замков: Кокенгаузен, Роннебург, Венден, Вольмар, Трикатен, Гельмет, Эрмес и Каркус. В конце 1560 года в них были введены литовские наемные роты. Постепенно наращивая численность «ограниченного контингента литовских войск в Ливонии», к весне 1561 года король довел его до более чем 2000 конных и пеших бойцов в 11 конных и 18 пеших ротах.

Сказать, что в Москве были разгневаны такими действиями «брата Жигимонта» , значит ничего не сказать. Еще по весне 1559 года в ответ на претензии Сигизмунда выступить в роли защитника и покровителя «княже бранденборского Вилгелма, арцыбископа ризского» Иван через своих дипломатов передал «брату», что «ливонские немцы извечные данщики государя нашего, а емлет с них государь наш со всякие головы по гривне по неметцкой ежегодов, и грамоты жаловалные государские у них есть по сколку им дани давати» . И поскольку те «немцы» «и ныне не исправилися были в старых делех» , то Иван «на них за то их неисправленье и за торговые неправды грозу свою на них положил, воевати их велел» . Что же касается заявлений относительно покровительства над той или иной частью Ливонии, то Иван посоветовал поискать в перемирных грамотах и старых докончаньях, «естли они (ливонцы — прим. авт.) писаны в королеве стороне, что в них государю нашему не вступатися, ино то они королевы; а мы то ведаем гораздо, что они извечные данщики государя нашего» . А на нет и суда нет — раз эти обязательства не зафиксированы в прежних русско-литовских соглашениях, то по какому праву Сигизмунд вмешивается в исключительно русско-литовские отношения?

Король тем временем продолжал гнуть свою линию, оставив заявление Ивана без внимания. В начале 1561 года в Москву прибыл очередной королевский эмиссар — Я. Шимкович. Он доставил Ивану грамоту с условиями, на основании которых король согласен был пойти на мировую. «И ты бы брат наш все тое, што межи нас нелюбовь множит, на сторону отложил, — писал Сигизмунд Ивану, — а о том помыслил, як бы межи панствы успокоенью статися, звлаща в земли Ифлянской, которой нам не годно переставать обороны чинить (выделено автором)».

Ответ Москвы на требование Вильно оставить Ливонию в покое был, естественно, отрицательным: государь наш взял свое, а не чужое; от начала та земля данная государей наших. Кстати говоря, эта позиция опиралась на прочный фундамент — ведь Юрьев-Дерпт был заложен в далеком 1024 году князем Ярославом Мудрым, пращуром Ивана Грозного, а новгородцы и псковичи брали дань с ливонских туземцев еще в те времена, когда о немцах и литвинах в тех краях и не слышали. Потому, продолжал Иван, «нечто похотят перемирья прибавити без Ливонские земли, ино с ним (с Сигизмундом — прим. авт.) о перемирье делати; а учнут в перемирье делати и о Ливонской земле, ино с ним перемирья не делати, а отпустити их (литовских послов — прим. авт.) без перемирья» по той причине, что, если « Ливонская земля ныне написати в перемирье, ино и вперед Ливонская земля с королем будет в споре (выделено автором)».