Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

Как отмечал Б. Рюссов, « московит (Иван Грозный) начал эту войну не с намерением покорить города, крепости или земли ливонцев; он хотел только доказать им, что он не шутит, и хотел заставить их сдержать обещание, и запретил также своему военному начальнику осаждать какую-либо крепость ». Об этом же писал позднее и участник похода князь Андрей Курбский. По его словам, воеводам было наказано « не градов и мест добывати, но землю их (ливонцев) воевати».

В общем, выпуская своих «железных псов», Иван убивал сразу нескольких зайцев: его воинники могли удовлетворить страсть к славе, пополнить свои торока и переметные сумы ливонскими « животами » и нахватать пленников, которых можно было потом продать или отправить работать в свои поместья. Новые казанские подданные « белого царя » не только могли наравне с русскими служилыми людьми изрядно поживиться в новых «охотничьих угодьях», но и направить свою буйную энергию не на борьбу с новым властелином, а на его врагов. А ливонские ландсгерры должны были убедиться в том, что не исполнять свои обещания грозному царю чревато весьма неприятными последствиями.

Первыми убедились в серьезности намерений государевых служилых людей жители Псковщины. Неизвестный псковский книжник с сожалением писал в своей летописи, что « князь Михайло (Глинский) людьми своими, едоучи дорогою, сильно грабил своих, и на рубежи люди его деревни Псковъские земли грабили и животы секли, да и дворы жгли христианьския ». И если уж на родной земле ратники не особенно церемонились, « силно имая » у поселян провиант и фураж, то тогда стоит ли удивляться тому, что, перейдя границу, они дали волю своим привычкам? « Как только перешли они (русские) границу , — писал потом Ф. Ниенштедт, — сейчас засверкали топоры и сабли, стали они рубить и женщин, и мужчин, и скот, сожгли все дворы и крестьянские хаты и прошли знатную часть Ливонии, опустошая по дороге все ».

Исполняя государев наказ, 22 (в других источниках 25) января 1558 года Шах-Али и князь М. В. Глинский со товарищи в четырех местах пересекли русско-ливонскую границу на псковском направлении (очевидно, отсюда и разница в датах) и, разделившись, приступили к выполнению поставленной задачи. Основные силы во главе с князем Глинским и « царем » Шах-Али двинулись на северо-запад, на Дерпт-Юрьев, обходя Чудское озеро.

Другая часть сил была отряжена на запад и юго-запад. Этой « лехкой » ратью командовали князья В. И. Барбашин и Ю. П. Репнин, а также Д. Ф. Адашев. Помимо татар, « черкас пятигорских » и некоторого числа русских детей боярских, в нее вошли посаженные на-конь или сани стрельцы стрелецкого головы Т. Тетерина, а также казаки. Им отводилась роль огневой поддержки действий легкой русской и татарской конницы на тот случай, если вдруг им доведется встретиться с противодействием ливонских войск.

Действия этой « лехкой » рати увенчались полным успехом. Составитель официальной государевой летописи писал потом, что « князь Василеи и князь Юрьи и Данило воевали десять ден », и « у Нового городка (Нейгаузена) и у Керекепи (Кирумпэ) и у городка Ялыста (Мариенбурга) да у городка у Курслова (Зоммерпалена) да у Бабия городка (Улцена) посады пожгли и людеи побили многих и полону бесчислено множество поимали ». За десять дней служилые люди Барбашина, Репнина и Адашева опустошили местность « подле Литовскои рубеж, вдоль на полтораста верст, а поперег на сто верст ».

Впрочем, стоит ли удивляться той скорости, с которой действовали русские и татары, — и те, и другие изрядно поднаторели в такого рода «малой» войне. Подвергнув разорению владения Ордена и рижского архиепископа, они приковали к себе внимание магистра В. фон Фюрстенберга и архиепископа Вильгельма и не позволили им оказать помощь епископу Дерпта Герману. На его, главного виновника конфликта, земли и обрушился основной удар русского войска.