Павел Уваров - Варфоломеевская ночь - событие и споры

Оригинальность парижских святых реликвий заключалась в том, что они принадлежали к двум различным системам — королевской и общинной, связь между которыми позволяла вести постоянный мистический диалог между монархией и городом. Топографически этот диалог разворачивался, с одной стороны, между аббатством Сен-Дени и Сен-Шапель, расположенной в Дворце правосудия, и собором Нотр-Дам вместе с приходскими церквями — с другой. Встреча обеих систем служила поводом для прославления парижской общины, вплоть до того времени, как "ритуальная революция" не разрушила эту систему и коллективная связь с сакральным начала уступать место новым, политически контролируемым формам набожности и новым формам демонстрации взаимозависимости.

Корпоративный католицизм конструировался прежде всего вокруг убеждения ( énoncé ) о слиянии Corpus Christi (Святых даров) с Богом, что перемещало божественность с небес в самое сердце общины. Второе убеждение, связанное с первым, основывалось на том, что всякий образ святого, а уж тем более его мощи или иные реликвии не столько представляют, сколько провозглашают реальное присутствие святого. Доказательства истинности этих убеждений заключались в чудесах, творимых благодаря благочестию, которое порождал образ. Сила молитвы верующих полноценно участвовала в чуде: отличие образа от идола и было в безрезультатности молитв, обращаемых к последнему [266]. Рациональность католической корпоративной символики носила кольцевой характер, но оттого не была менее убедительной для современников и служила надежным руководством для политического действия. В Париже "гражданская религия" ( la " religion civique ") освящала сложную и благодатную социальную почву, сдобренную разнообразием очагов поклонения.

Культ первых парижских святых мучеников — Дионисия, Элевтра и Рустика — лег в основу создания династического святилища в аббатстве Сен-Дени, тесно ассоциируемого с французской монархией [267].

Но святые мученики были и патронами всего парижского диоцеза. Ведь сама святая Женевьева возвела первую церковь на их могилах. Показательно, что большое братство Богоматери, объединявшее парижских клириков и буржуа, помимо двух сотен парижан, короля и королевы, включало еще и шесть буржуа Сен-Дени из числа коренных жителей. Святой Дионисий был весьма важен для парижской общины. Как минимум до 1426 г. на открытие ярмарки в Ланди в Сен-Дени являлся епископ Парижский во главе пышной процессии, несшей основные реликвии Парижа.

Королевский смысл культа Дионисия переживает кризис в XV в. — слишком активно святой "дружил" то с англичанами, то с Карлом VII; в итоге опека святого Дионисия над королевством была как бы "превзойдена". Однако ритуал выноса и вноса мошей святых мучеников монастыря Сен-Дени, сопровождавший начиная с XII в. поднятие орифламы, которой прикасались к священным реликвиям, сохранял за святым Дионисием роль "духовного регента" королевства даже и после того, как король перестал брать орифламу во время "священных войн" [268].

Этот важный элемент "королевской религии" прослеживается вплоть до 1571 г. (с 1483 г. вплоть до этой даты было проведено 14 церемоний). Отправляясь на войну, король организовывал процессию, приказывая принять в ней участие Парламенту, Палате счетов, "корпусу города", в сопровождении "видных горожан", представлявших кварталы Парижа. Процессия шла в аббатство Сен-Дени, где реликварии святых мучеников извлекались из крипты и выставлялись на большом алтаре. Они оставались там до возвращения короля, празднуемого новой процессией. Первые сеньоры королевства несли в этой процессии королевские регалии, король в полном парадном облачении возвращал мощи на место. Церемония должна была "показать, что указанные короли являются публичной персоной и главой народа и что поклонение носит всеобщий характер" [269].

В сентябре 1567 г., когда аббатству угрожали протестанты [270], оно укрыло свои реликвии в Париже, и через год они вместе с обычными парижскими реликвиями были вынесены в процессии Святых даров, причем за ними несли королевские регалии, также доставленные из Сен-Дени. И несли их принцы крови, за которыми следовал сам король [271]. Таким образом, мощи из аббатства Сен-Дени заняли место в большом королевском и городском церемониале. В 1571 г. король торжественно доставил реликвии в аббатство и возложил их на место. Но это произошло в последний раз.

1 января 1589 г. реликвии вновь были укрыты за стенами Парижа, но на сей раз их спасали от самого короля-вероотступника. 30 июня 1589 г. эти мощи участвовали в крестном ходе, призванном защитить город от армий Генриха III и Генриха Наваррского. Реликвии из аббатства, а также голову св. Дионисия и раку с мощами св. Людовика несли советники Парламента в пурпурных мантиях. По сравнению с процессией 1568 г. новизна заключалась в инверсии — мощи святых предстоятелей королевства были поставлены на службу ритуалам Лиги, выступившей против короля.