Павел Уваров - Варфоломеевская ночь - событие и споры

Идея англо-французского альянса нашла воплощение в переговорах о браке между братом Карла IX герцогом Анжуйским и Елизаветой I, начавшихся по инициативе Екатерины Медичи. В 1571 г. ее личный представитель Г. Кавальканти, прибыв в Лондон, провел секретные консультации с У. Берли и другими членами Тайного совета об условиях, на которых могла бы совершиться подобная сделка. Переговоры были трудными, поскольку ни один из предполагаемых супругов не собирался в действительности вступать в этот брак, а следовательно, и идти на уступки в главном вопросе, который предстояло урегулировать, — конфессиональном. Герцог Анжуйский не намеревался отрекаться от католической веры, а Елизавета не соглашалась допустить даже частного отправления католического культа ее консортом. Но, несмотря на то что на этот раз достичь соглашения не удалось, обе стороны считали сам ход переговорного процесса чрезвычайно плодотворным, поскольку в результате его в апреле 1572 г. Франция и Англия подписали в Блуа договор об оборонительном союзе и взаимопомощи.

Чтобы закрепить достигнутый успех и продолжить диалог, Екатерина Медичи предложила Елизавете новую брачную партию, своего младшего сына, герцога Алансонского, специальный посол которого Ла Моль прибыл в Лондон и начал вести галантные ухаживания за английской королевой от имени своего господина; за ними последовал обмен письмами между Елизаветой и герцогом, изображавшим пылкую страсть. Однако их «роман» в письмах оказался внезапно прерван событием, заставившим содрогнуться весь протестантский мир, — массовым избиением гугенотов в Варфоломеевскую ночь.

Известия о трагических событиях во Франции достигли Англии 29 августа. По сообщению испанского посла де Гуары, два курьера — английский и французский — прибыли из Парижа и, минуя столицу, отправились ко двору, который находился в летней поездке по стране, но Лондон недолго пребывал в неведении благодаря толпам эмигрантов, начавших прибывать в Англию. Они, по словам испанца, принесли вести о «невероятном событии, случившемся в Париже. Восемь тысяч гугенотов были преданы смерти, вся их секта вместе с человеком, которого они называют королем Наваррским, принцем Конде и адмиралом Франции, а также все значительные персоны, собравшиеся на брачном пиру Наваррца» [84] Calender of Letters and State Papers Related to English Affairs Preserved in the Archives of Simancas. Vol. 2 (1568–1579). L., 1894. (Далее: CLSP Simancas). P. 408. . Как мы видим, первоначальная информация была неточна, и к жертвам были причислены уцелевшие политические фигуры. Все ждали официального подтверждения этих известий и уточнений, англичане — с ужасом, де Гуара — с надеждой. По словам последнего, «люди здесь охвачены паникой… и если все это действительно правда, королева и Совет будут тоже весьма встревожены» [85] Ibid. . В первые дни сентября французские события оставались единственной новостью, которую обсуждали в Англии: «Изумление столь велико, что ни о чем больше не говорят, и каждый день из Парижа прибывают курьеры с новыми подробностями», вызывавшими при дворе ощущение подавленности [86] Ibid. P. 410. . Тайный совет заседал ежедневно, обсуждая необходимые меры безопасности, по тревоге было поднято ополчение всех графств, смотры которого не прекращались всю осень.

Пребывая в состоянии шока, англичане тем не менее не забыли о своих соотечественниках во Франции: до тех пор, пока их судьба оставалась невыясненной, французскому послу Фенелону Ла Моту было запрещено покидать резиденцию. Его освободили из-под домашнего ареста лишь после того, как выяснилось, что и английский посол в Париже Ф. Уолсингем, и его зять Ф. Сидни, и другие англичане не пострадали во время резни.

Среди первоочередных мер, принятых правящим кабинетом, была активизация контактов с шотландскими протестантами. Регента графа Мара предостерегали относительно угрозы со стороны французов, которые, по мнению английских министров, могли попытаться совершить в Шотландии такую же резню с помощью местных католиков. Англичан, разумеется, в первую очередь заботила проблема собственной безопасности, поскольку успех прокатолической партии в Шотландии и потенциальный мятеж в пользу Марии Стюарт на севере Англии при поддержке французов создавали реальную угрозу того, что страна окажется в полукольце врагов.

Англичане, похоже, внезапно вспомнили, что ставшие с недавних пор их союзниками французы — такие же католики, как и испанцы, и могут представлять собой не меньшую опасность. Де Гуара констатировал, что в Англии царит страх перед Испанией и Францией [87] Ibid. P. 429. .