Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Странное смешение благородства и свирепости, идеализма и цинизма в греческом характере и истории иллюстрируют дальнейшие судьбы Мильтиада и Аристида. Похвалы всей Греции вскружили голову Мильтиаду; он просил афинян снарядить семьдесят кораблей, подчинив этот флот его безусловной власти. Когда корабли были готовы, Мильтиад направил их к Паросу и потребовал от островитян сотню талантов (600 000 долларов), пригрозив им массовым истреблением. Афиняне отозвали его и оштрафовали на пятьдесят талантов; но Мильтиад умер вскоре после приговора, и штраф был выплачен его сыном Кимоном, будущим соперником Перикла [840].

Человек, уступивший Мильтиаду свое место при Марафоне, выбрался из западни успеха невредимым. Образом жизни и поведением Аристид напоминал спартанца среди афинян. Своим мирным, уравновешенным нравом, скромной простотой и неизменной честностью он заслужил прозвание Справедливого; и когда в драме Эсхила встретились слова

все зрители устремили взоры к Аристиду как к живому воплощению сказанного поэтом [841]. Когда греки захватили персидский лагерь при Марафоне и нашли в шатрах большие богатства, отвечать за них был назначен Аристид, который «ни для себя ничего не взял, ни другим не позволил» [842]; когда же после войны Афины склонили союзников ежегодно вносить средства, предназначенные для совместной защиты, в сокровищницу Делоса, устанавливать размер взносов союзники избрали Аристида, и никто не оспаривал его решений. И все же им более восхищались, чем любили. Будучи близким другом Клисфена, столь расширившим демократию, он считал, что демократия зашла слишком далеко и что предоставление народному собранию новых полномочий приведет к правительственной коррупции и общественному хаосу. Он разоблачал злоупотребления, где бы их ни встретил, и нажил немало врагов. Чтобы избавиться от Аристида, демократическая партия, руководимая Фемистоклом, воспользовалась Инструментом остракизма, который был недавно введен Клисфеном; в 482 году единственный деятель афинской истории, бывший одновременно знаменитым и честным, на вершине своей карьеры был отправлен в изгнание. Общеизвестно (хотя это, возможно, и легенда), как Аристид написал свое имя на остраке по просьбе неграмотного крестьянина, который его не знал, но, негодуя, как то свойственно посредственности, на совершенство, устал слушать, как все называют Аристида справедливым. Когда Аристид узнал о решении сограждан, он выразил надежду на то, что Афинам не приведется когда-нибудь о нем пожалеть [843].

Историк вынужден признать, что общественные деятели Афин обладали подобающей толикой бессовестности, которая нередко сопутствует политике. Как позднее Алкивиад, Фемистокл блистал всяческими талантами; «Фемистокл был чрезвычайно одарен от природы и заслуживает в этом отношении, как никто другой, величайшего восхищения», — пишет неизменно сдержанный Фукидид [844]. Подобно Мильтиаду, он спас Афины, но не сумел спастись сам; он смог победить великую империю, но не собственную жажду власти. По свидетельству Плутарха [845], «…тем предметам, которые изучаются для развития нравственности или для удовольствия и благородного времяпрепровождения, Фемистокл учился лениво и неохотно; но то, что преподавалось для развития ума или для практической жизни, он, как видно, любил не по годам, рассчитывая на свои природные дарования» [перевод С. И. Соболевского]. Несчастьем для Афин стало то, что Фемистокл и Аристид влюбились в одного и того же юношу — Стесилая Кеосского, и что их вражда пережила возбудившую ее красоту [846]. И все же именно предусмотрительность и энергия Фемистокла подготовили и осуществили победу при Саламине, где состоялось решающее сражение в треческой истории. Еще в 493 году он замыслил и начал строительство новой афинской гавани в Пирее; теперь, в 482 году, он убедил афинян отказаться от распределения причитающихся им доходов от серебряных рудников в Лаврионе и направить вырученную сумму на постройку сотни триер. Без этого флота сопротивление Ксерксу оказалось бы невозможным.

Дарий I скончался в 485 году, и на его место заступил Ксеркс I. И отец, и сын были людьми одаренными и образованными, и мы ошибемся, если будем считать греко-персидскую войну схваткой цивилизации с варварством. Когда перед вторжением в Грецию Дарий послал глашатаев в Афины и Спарту требовать земли и воды в знак покорности, оба города предали послов смерти. Обеспокоенная знамениями Спарта теперь раскаивалась в нарушении международного обычая и просила двух своих граждан отправиться в Персию, чтобы претерпеть любую кару, наложенную на них Великим царем в отместку. Добровольцами стали выходцы из древних и состоятельных семейств Сперфий и Булид; явившись к Ксерксу, они предложили отнять их жизни во искупление убийства посланцев Дария. По словам Геродота [847], Ксеркс «с истинным великодушием отвечал, что он не станет действовать подобно лакедемонянам, которые, казнив послов, попрали законы, общие всему человечеству. Порицая их поступок, он никогда не примет такую вину на себя».