Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

Дальнейший анализ перечисленных документов позволяет также утверждать, что вступление Турции в войну не изменило порядка структуризации отечественной системы военного и гражданского плена и не расширило ее понятийного аппарата. И хотя перечень, приведенный в Таблице 1, составлен применительно к туркам, достаточно очевидно, что он без особого труда может быть адаптирован и к германским, и к австро-венгерским подданным.

Куда больший интерес в Таблице 1 вызывает дихотомия терминов, допускающая не просто неоднозначное, а прямо противоположное толкование таких базовых категорий, как «военнопленные» и «гражданские пленные».

Таблица 1

Соотношение основных терминов и понятий, используемых для обозначения турецких военнопленных и гражданских пленных в российских правовых установлениях и служебной переписке периода 1914–1924 гг. [7] Составлена по данным: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 826. Оп. 1. Д. 296. Л. 48об.; Ф. 1791. Оп. 2. Д. 404. Л. 42; Ф. Р-393. Оп. 43А. Д. 515. Л. 3; Ф. Р-3333. Оп. 3. 330. Л. 403; Д. 365. Л. 77; Д. 419. Л. 25, 250; Д. 570. Л. 12, 24; РГИА. Ф. 1276. Оп. 10. Д. 732. Л. 35–36; Оп. 14. Д. 449. Л. 77; Оп. 20. Д. 73. Л. 12–13; Д. 84. Л. 5–6; Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 970. Оп. 3. Д. 1872. Л. 54–55; Ф. 1558. Оп. 9. Д. 5. Л. 3; РГА ВМФ. Ф. 609. Оп. 3. Д. 223. Л. 49; Ф. 417. Оп. 1. Д. 4395. Л. 219–221; Государственный архив Воронежской области (ГАВоронО). Ф. И-6. Оп. 2. Д. 470. Л. 84; Ф. И-19. Оп. 1. Д. 2993. Л. 53; Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 1643. Оп. 1. Д. 150. Л. 16, 40; Ф. Р-322. Оп. 1. Д. 35. Л. 1–2; Ф. Р-791. Оп. 1. Д. 20. Л. 36, 43; Государственный архив Рязанской области (ГАРО). Ф. 212. Оп. 2. Д. 64. Св. 8. Л. 265–269; Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 9653. Л. 11; Овчинников И.А. Отдел о вещах, оставшихся после военнопленных: доклад. Пг.: Б.и., 1917. — С. 12.

На данном обстоятельстве мы сочли необходимым остановиться особо, поскольку, во-первых, отсутствие взаимосвязи и взаимо-упорядоченности элементов терминологии делает бессмысленным всякое дальнейшее исследование, а во-вторых, известные нам исторические труды (в т. ч. и выполненные на уровне диссертационных работ) не содержат сколько-нибудь ясного толкования причин и последствий означенного феномена.

В этой связи отметим в первую очередь, что по нашим оценкам указанная дихотомия стала во многом типичной для всех стран-участниц Первой мировой войны и явилась следствием фактического отождествления их военно-политическим руководством двух основных групп субъектов института всеобщей воинской обязанности:

а) лиц, проходящих действительную военную службу в форме непосредственного пребывания в кадрах вооруженных сил в качестве военнослужащих ;