Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней [Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы]

Непревзойденный интеллект Браге делал его желанным гостем на любом торжестве. В течение сорока лет он проводил предрассветные часы, наблюдая за планетами с помощью хитроумных приборов собственного изобретения. Сегодня мы нередко, говоря о гениях, упоминаем Эйнштейна, – в те времена люди назвали бы имя Браге.

Кроме того, он был душой компании: эксцентричный экстраверт, славившийся легким характером: «Он не держал ни обиды, ни гнева, но всегда был открыт к прощению». Рыжеволосый и голубоглазый, с аккуратной остроконечной бородкой и длинными усами, астроном носил металлический (по слухам – золотой или серебряный) протез вместо верхней части носа: поговаривали, что дуэль, во время которой он потерял ее, имела причиной разногласия в отношении одной математической формулы. Когда клей, удерживавший протез, терял свои свойства, Браге совершенно невозмутимо снимал накладной нос, доставал из кармана пузырек и приклеивал протез заново.

Браге славился своими причудами. У него был шут-карлик по имени Джепп, который якобы обладал экстрасенсорными способностями и во время приема пищи сидел под столом. Многие годы Браге держал в замке домашнего лося, которого приучил к пиву. Доподлинно известно, что однажды лось выпил чересчур много, упал с лестницы и умер, но остается лишь гадать, было ли это падение предсказано Джеппом.

По слухам, из-за разногласий в отношении одной математической формулы Тихо Браге лишился верхней части носа.

Банкеты в домах знати предполагали вкусные блюда, прекрасное вино, красивую музыку, блестящую сервировку и увлекательные беседы. Однако была и обратная сторона. В течение нескольких часов застолья гостям надлежало есть и пить, но при этом не выходить из-за стола, поскольку по правилам этикета желание воспользоваться ночным горшком выглядело крайне неуместным оправданием. Помощник Браге, сварливый двадцатидевятилетний Иоганн Кеплер, так ненавидел банкеты, от которых лопался мочевой пузырь, что потребовал прописать в своем трудовом договоре свое право на непосещение подобных мероприятий.

И вот отблески свечей ложились на золотые чаши и серебряные тарелки, кругом раздавался смех, а Браге тем временем испытывал нарастающее чувство дискомфорта в животе. Он, должно быть, полагал, что уладит все, когда вернется домой, а жил Браге через дорогу. В конце концов, крепкий датчанин пятидесяти четырех лет от роду ни разу в жизни не страдал ни от какой серьезной болезни.

К тому времени, когда он добрался до дома, необходимость опустошить мочевой пузырь из острой превратилась в невыносимо мучительную. Кряхтя от облегчения, он стянул штаны и… ничего. Именно здесь и зародилась тайна, прожившая четыре сотни лет, тесно переплетенная со слухами об отравлении, теориями о естественном заболевании и противоборствующими результатами научных анализов скелета человека, у которого были рыжие моржовые усы и поврежденная переносица.

В четырнадцать лет Браге увидел солнечное затмение, и это изменило его жизнь: он твердо решил стать астрономом. Родные – гордые дворяне, полагавшие, что он изберет занятие, сулящее титулы и почести при дворе, – смотрели на Браге свысока. Однако годы спустя в письме другу Браге сказал так: «Пусть иные похваляются высоким происхождением предков и ищут чести в их деяниях… я же стремлюсь к вещам куда более возвышенным… ибо очень немногим Бог дает узреть то, что находится высоко в небесах».

В то время для предсказания затмений, схождений и других небесных явлений астрономы использовали таблицы Птолемея (составленные во II веке н. э. египтянином [70] Сомнительно, что можно отнести Птолемея к египтянам: хоть он и жил и работал в Александрии Египетской, однако она была частью Древнего Рима, так что с точки зрения гражданства он сам, вероятно, назвал бы себя римлянином. Клавдием Птолемеем) и таблицы Коперника (созданные уже в начале XVI века астрономом Николаем Коперником). В 1563 году, будучи нежным семнадцатилетним юношей и наблюдая схождение Юпитера и Сатурна, Тихо осознал, что обе таблицы неверны.

Открытие не новое: еще в начале XV века морской капитан, служивший португальскому инфанту Генриху Мореплавателю, сообщал о трудностях, возникавших при сопоставлении на карте его курса с таблицами. «При всем уважении к славному Птолемею, в реальности мы обнаруживаем нечто, совершенно противоположное его выкладкам». Больше всего беспокойства вызывал тот факт, что астрономические просчеты ставили под сомнение точность гороскопов, а гороскопами короли и императоры пользовались для принятия важных политических и военных решений.