Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Неудача осады Штральзунда доказала императору неосуществимость в настоящий момент проекта Оливареса. Замыслы же Валленштейна сами по себе были ему абсолютно чужды и теперь только мешали его дружбе с Католической лигой и всему делу католического универсализма. Тщетно Валленштейн мобилизовал все свое влияние при дворе и всех давно купленных им министров, чтоб заставить императора приняться за насильственную реорганизацию политического строя Германии вместо того, чтобы отдаваться в руки католических князей, папства и Испании в погоне за церковной контрреформацией. Император остался императором. Теперь его пути с Валленштейном разошлись. Духовник Фердинанда II иезуит Ламормэн пересилил всех министров. 6 марта 1629 г. был опубликован Эдикт о реституции, т. е. восстановлении прав католиков над множеством секуляризированных протестантами после 1552 г. аббатств, приорств, епископств, архиепископств; протестантские области Германии были обречены на ту же судьбу, которая постигла Чехию. В мае 1629 г. значительная часть валленштейновской армии, так дорого обошедшейся Германии — около 30 тыс. человек, — была отправлена на помощь испанскому королю Филиппу IV в Италию (в то время как 10 тыс. уже оказывали помощь Сигизмунду III в Польше). A еще через год и сам Валленштейн был формально уволен в отставку.

Борьба за мировую габсбургскую империю вступала в последнюю фазу. Международная атмосфера сулила победу. Только несколько облаков виднелось на горизонте, — но кто в лагере агрессии мог бы угадать, что очень скоро они сгустятся в черную грозовую тучу над головами Габсбургов?

Два человека верно оценили в 1628 г. значение вмешательства Густава-Адольфа в осаду Штральзунда. Это были Валленштейн и Ришелье. Валленштейн, и уходя в отставку, знал, что именно шведские дела призовут его обратно. Что касается Ришелье, то новое поведение шведов тотчас отразилось на колебаниях стрелки его политики. Раз есть симптомы, что обернуть Густава-Адольфа против Империи не безнадежно, — почему не вернуться к старым планам? Он сразу понял, что слишком поспешил со своим отступничеством. Оно успело причинить национальным интересам серьезный ущерб: воспользовавшись моментом, Оливарес укрепил влияние Габсбургов в Италии и настолько ослабил там позиции Франции, что восстановление вальтелинского моста для габсбургских войск стало уже вопросом ближайшего времени. В 1627 г. умер герцог Мантуанский из дома Гонзага, и его наследство должно было перейти к французу — герцогу Шарлю де Неверу. Чтобы не допустить французского влияния в Италии, Испания поддержала оружием претензии другого наследника, а также ставшего врагом Франции Савойского герцога Карла-Эммануила, оторвавшего от наследства в свою пользу значительную часть маркизата Монферрато; император тоже присоединился к этому захвату «мантуанского наследства». Габсбурги были уверены, что Франция молча проглотит обиду. Однако Ришелье уже был вдохновлен новыми перспективами. Борьба с Габсбургами возможна! Эта мысль, несомненно, руководила им, когда он, едва покончив с осадой гугенотской Ла-Рошели, вопреки всем ожиданиям и снова ошеломив Европу крутым поворотом своей политики, ринулся вдруг весной 1629 г. во главе французской армии через Альпы в Италию. Мир с Испанией был нарушен так же неожиданно, как и заключен. Прорвавшись через Сузское ущелье, Ришелье нанес ряд поражений испанским и савойским войскам и овладел крепостью Касале. Там же, в Италии, он поспешно подписал в апреле 1629 г. мир с Англией. Император Фердинанд II направил в Италию свои войска, оккупировавшие по дороге Вальтелину.

Итак, война абсолютистской Франции против Габсбургов, война, которая завершится только Вестфальским и Пиренейским мирами, началась, — хотя полный размах она приобретет лишь с 1635 г. Пока Ришелье не мог, да и не хотел полностью отдаться ей. Всеевропейская антигабсбургская коалиция существовала еще только в его сознании. Из Италии ему пришлось на время вернуться во Францию, чтобы развязаться с неоконченной гугенотской войной — тем более что Испания, оплот католической реакции, не погнушалась заключить теперь тайный союз с французскими еретиками-гугенотами. Но это дело заняло его недолго: сама логика вещей подсказала ему быстрейший способ умиротворить и обезвредить гугенотов, даровав их основной массе веротерпимый «Эдикт милости». Затем он смог вернуться в Италию.

Ришелье был осторожен и, начав новую политику, продолжал одновременно и старую. Его посланники в Германии по-прежнему заверяли отнюдь не протестантских, а католических князей, в первую очередь Максимилиана Баварского, в дружбе Франции и ее преданности интересам Империи и католической: реакции. Ссора французского короля с Габсбургами, в особенности с императором Фердинандом II, рисовалась перед общественным мнением чем-то настолько случайным и преходящим, что папа Урбан VIII наивно взял на себя роль мирного посредника, чтобы рассеять это маленькое облачко. На самом деле Италия с 1628 г. стала одним из важных театров Тридцатилетней войны, и некоторые историки даже предлагают выделять особый «итальянский период» в истории Тридцатилетней войны [136] Qaazza R. Il periodo italiano della guerra dei trent'anni. — In: «Rivista storica Italiana», 1933, t. 1. . А из вмешательства Ришелье в спор о «мантуанском наследстве» выросла руководящая роль Франции во всей великой антигабсбургской войне.