Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Кроме нескольких иерархов греко-православной церкви, непосредственную связь патриарха всея Руси Филарета Никитича с патриархом вселенским и константинопольским Кириллом Лукарисом осуществлял Жак Руссель. Он пользовался огромным личным доверием и того и другого. Он же осуществлял и связь Филарета Никитича с протестантскими кругами Запада. В дальнейшем он приобрел такое же доверие и Густава-Адольфа. Жак Руссель — интереснейший исторический персонаж [780]. Он был французом по происхождению, кальвинистом, братом крупного деятеля кальвинистской церкви, подвизавшегося сначала в Седане, затем в окружении вождя французских гугенотов герцога Рогана. Жак Руссель получил широкое гуманистическое и богословское образование. Прожив несколько лет в Польско-Литовском государстве, Руссель правильно оценил его внутреннее состояние и огромную роль в планах европейской католической реакции. После попытки разъяснить все это кардиналу Ришелье у стен Ла Рошели в 1628 г. Руссель вскоре встретил понимание у герцога Рогана и был направлен последним в Восточную Европу для содействия сплочению всех антикатолических сил. Он побывал при дворах герцога Савойского, герцога Неверского в Мантуе, затем в Венеции, при дворе трансильванского государя Бетлена Габора, откуда в качестве официального посла (вместе с другим гугенотом, Шарлем Талейраном) поехал в Константинополь. Там он и выступил уже вполне сложившимся адептом идеи объединения некатолических христианских церквей. Но церковнорелигиозные планы были в ту эпоху лишь идеологической формой, за которой выступало определенное политическое содержание: план создания обширной антигабсбургской коалиции, преимущественно восточноевропейских сил (Трансильвании, Молдавии, Валахии, запорожского казачества, Московского государства, Швеции, а также Венеции и др.). Другой заветной целью Русселя было получить разрешение Московского государства на свободную «персидскую торговлю». Из Константинополя Руссель в роли посла Бетлена Габора прибыл в Москву [781], а оттуда ко двору Густава-Адольфа, находившегося уже в Германии, затем в Лифляндию и Москву уже в качестве посла Густава-Адольфа и т. д. Руссель проявил гигантскую политическую активность для осуществления, в частности, ближайшей цели — организации русско-шведского союза против Польско-Литовского государства. Его называли впоследствии главным инициатором Смоленской войны. После смерти своего последнего официального патрона, Густава-Адольфа, Жак Руссель уехал в Голландию, в 1634 г. через Москву вернулся в Константинополь, оттуда — в Венецию (где многие годы находился в изгнании герцог Роган). Вернувшись опять в Константинополь, очевидно, в связи с новым восстановлением и усилением Кирилла Лукариса, Жак Руссель умер там в 1636 г.

Но Смоленская война, возникновению которой Жак Руссель так много содействовал и которая косвенно сделала возможным триумфы Густава-Адольфа в Германии, оборвалась скоро и неожиданно. Причин к тому несколько. Аксель Оксеншерна и шведский Государственный совет, не проявившие вовремя понимания глубоких замыслов Густава-Адольфа, после его смерти не подписали уже почти полностью согласованного шведско-русского союзного договора, и русское посольство вернулось из Стокгольма в Москву осенью 1633 г. с пустыми руками. Турция, занятая борьбой с Персией, опоздала с обещанным выступлением против Польско-Литовского государства, а крымские татары тревожили Московское государство набегами с юга [782]. Восстание запорожского казачества против польского национального гнета задержалось на несколько лет. Но главной причиной, вынудившей московское правительство подписать в июне 1634 г. Поляновский мир с Польско-Литовским государством (выиграв всего лишь отречение Владислава IV от претензий на русский престол), явилось широкое крестьянско-казацкое восстание в ряде центральных областей России в 1633–1634 гг., возникшее в связи с усилением экономического гнета и начавшее увлекать за собой беднейшее население в самой Москве. Во главе этого народного движения на первом этапе стоял крестьянин-партизан Иван Баланд по имени которого оно получило в исторической литературе название «балашовщина». Тень «смутного времени» снова нависла над русским самодержавием [783]. Для подавления внутреннего мятежа оно поспешило развязать себе руки, заключив Поляновский мир. После смерти Филарета Никитича и подписания Поляновского мира в русский правительственный аппарат стали возвращаться сторонники пропольской политики, и Московское государство на многие годы отвернулось от активных действий на западе.