Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

Ленин потребовал мира любой ценой. Коба поддержал Вождя, но отметил: «Революционного движения на Западе нет. Есть только потенциал, а с ним мы не можем считаться».

Ленин, конечно же, возразил против этого неверия. И Коба, конечно же, покорно промолчал. Но, выслушивая все эти яростные споры о мировой революции, он отлично понял новую ситуацию: все это уже не более чем заклинание. Весьма быстро, в несколько месяцев, догмы Маркса сделались «Ветхим Заветом». А Ленин уже служил «Новому Завету», идея которого одна — удержать захваченную власть в этой стране. И Коба усвоил урок служителей Нового Завета: союз может быть хоть с чертом, если нужно во имя власти.

И еще он понял — как заряжен властью этот лобастый человек. Понять ему было несложно — он сам был такой же.

Ленин получил поддержку ЦК, но было решено избрать тактику на затягивание переговоров в ожидании мировой революции, и только в случае ультиматума заключать унизительный мир. Опять Троцкий отправляется в Брест. Опять немецкие генералы слушают его патетические разглагольствования. Наконец немцы предъявляют ультиматум, но вместо заключения мира Троцкий провозгласил парадоксальное: «Ни мира, ни войны». И отбыл восвояси.

Немцы, естественно, начинают наступление. Как их ждали в Петрограде! «Ну вот немец придет — наведет порядок», — часто слышалось в эти дни на улицах.

Но большевики отлично знали: немцы не придут!

Ленин просит мира. Наступающие немцы предъявляют новые, тягчайшие условия. Опять Ленин собирает ЦК, уговаривает заключить мир любой ценой. Коба — вместе с Лениным. После бесконечных дискуссий Ленин побеждает: позорный мир будет заключен.

Сколько раз впоследствии сталинские историки будут проклинать Троцкого, припоминая ему его необъяснимый ход. Но Ленин быстро простил ему это безумие. Почему?

Предоставим слово Троцкому: «Я считал, что до подписания мира необходимо во что бы то ни стало дать рабочим Европы наглядное доказательство враждебности между нами и правящей Германией».

Вот для чего он толкнул немцев начать военные действия! Все делалось, чтобы рабочие Европы увидели: «Мы подписываем мир под штыками». Да, это было всего лишь представление, как и прокламации, которые бросал Радек. Перед заключением мира необходимо было смыть клеймо «немецких агентов».

Немцев очень устроила эта игра. Они получили право наступать, отхватывая куски «русского пирога». Но при этом знали: должен быть предел наступления. Если слишком перегнуть палку, вовремя не остановиться, большевики попросту падут и оскорбленное национальное чувство русских может возродить силу сопротивления. Вместо лояльных большевиков они получат правительство войны.

И Ленин, конечно же, знал: немцы остановятся.

Итак, обе стороны знали, что мир будет заключен. Просто лидеры большевиков на глазах непонимающей партии сыграли брестское представление. Наступление немцев по всему фронту было нужно и тем и другим: большевики смогли объяснить европейскому пролетариату причины Бреста, а немцы получали плату за свое золото — территорию. Платил Ленин не только за прошлую, но и за нынешнюю поддержку, которую немцы продолжали щедро оказывать.

После заключения Брестского мира посланником в Москве стал граф Мирбах. В своих секретных посланиях кайзеру он пишет об этой поддержке, хотя и не верит в долговечность большевиков: «Я был бы благодарен, если бы получил инструкции по следующим вопросам: оправдано ли использование больших сумм в наших интересах? Какое течение поддерживать, если большевики не удержатся?» И вот ответ министра иностранных дел Кюльмана: «В наших лучших интересах, чтобы большевики остались у власти. Если нужно больше денег, телеграфируйте сколько».

Брестский мир обсуждался на VII съезде партии.

И опять продолжалась изнурительная схватка Ленина с левыми. Бухарин, Коллонтай, любовь Ленина Инесса Арманд и прочие молодые интеллектуалы — против Бреста. Это модно, Брест отбрасывает слишком сомнительную тень. А что же Коба? Он выбирает любимую позицию между спорящими: «Переговоры затягивать и мира не подписывать»… Но после первого же упрека Ленина — тотчас голосует за мир вместе с Вождем. Но главное уже сделано — он отделил себя от позорного мира.

После долгой борьбы Ленин все-таки получил поддержку. Брестский мирный договор был подписан.

Позорный мир упрочил положение новой власти.

«Не представляю себе подписи императора Гогенцоллерна рядом с подписью Бронштейна-Троцкого», — говорил известный журналист Яблоновский.